Вошла Кьяра и уселась рядом со мной на диван.
– И его сопли тоже? – вмешалась она. – За что любить его сопли, если… Короче, ночью, когда он спит, можно подумать, тут самолет взлетает. Эй, вы меня слышите? Я с вами говорю! – Она помахала рукой.
Это правда: из кроватки Джо ночи напролет доносилось что-то вроде рокотания мотора. Только ей-то что? Она спит – из пушки не разбудишь. Я бросил на нее враждебный взгляд. Не из-за чего-то конкретного, а так, просто из мужской солидарности.
– А язык? – высунулась из засады Аличе, незаметно проскользнувшая в комнату и прятавшаяся за диваном. – Почему у него язык всегда наружу?
И это тоже правда: язык у него был все время высунут. Я подумал, что, возможно, он слишком длинный и не помещается во рту; возможно, Джо станет первым в роду Маццариол, кому удастся дотянуться языком до носа, а то у нас с этим глухо. Нельзя одновременно быть мастером и в лазании по деревьям, и в доставании носа языком, это уж чересчур.
– О, черт! – воскликнула мама, глядя на часы. – Время-то уже! Нам пора. Кьяра, иди собирайся. Аличе, ты тоже.
Все вышли из комнаты.
Не помню, куда они собирались и почему не взяли меня с собой; знаю только, что я остался с Джованни один. Я, по обыкновению, уставился на него, а он вдруг широко распахнул глаза, как никогда раньше не делал, и так же уставился на меня в ответ! И тут у меня в голове прозвучал голос, похожий на идущее из колодца эхо: «Я понимаю все, что вы говорите».
Я вскочил:
– Это ты сказал?!
– Я понимаю все, что вы говорите, – послышалось снова.
– Ты умеешь общаться телепатически?
– Можете и обо мне говорить. Главное, чтобы вы разговаривали.
И обладатель голоса засмеялся.
* * *
Мама любит читать. У нас дома книги повсюду – на столике в гостиной, на кухне, на подоконниках и даже в ванной. Но хуже всего приходится тумбочке у кровати – того и гляди, развалится под грузом многочисленных томов. Со временем я выучил такие имена, как Гессе, Маркес и Оруэлл, однако в семь лет различал книги лишь по толщине корешков, цвету обложек и наличию или отсутствию картинок. Книги меня всегда манили. Думаю, любовь к чтению передается от родителей к детям не столько благодаря личному примеру, сколько через еду и атмосферу. Как бы то ни было, мне часто случалось взять одну из разбросанных по дому книг, произнести вслух название, поводить по обложке пальцем, а иногда еще и понюхать.
Так я обо всем и узнал.
У нее была синяя обложка, такая уныло-тускло-синяя. Я уже замечал ее прежде, в спальне и на кресле в гостиной. И в конце концов, бродя по квартире, наткнулся на нее и взял в руки. Прочитал имя автора, какое-то иностранное, и название, тоже с иностранным словом. Я понял это по букве «w» – вспомнил, что в итальянских словах буквы «w» и «x» практически не встречаются. Слово было: «down». Прочитал я его так, как пишется: «довн». Перед ним было написано «синдром». Я не знал значения ни того ни другого. Я раскрыл книгу, и она распахнулась на странице с фотографией, как это всегда бывает, потому что такие страницы чуть толще.
И тут у меня глаза на лоб полезли. Да это же Джованни!
Хотя нет, не он, но кто-то поразительно на него похожий – те же глаза, рот, форма головы… Это не Джо, но он явно с той же самой планеты! Вот сейчас я наконец узнаю, в чем секрет моего брата! Я принялся листать страницы, но ничего не понял, кроме того, что это книга по медицине. Глаз зацепился за слово «болезнь». «Синдром» – это что-то вроде болезни? Я почесал голову; картина не складывалась, чего-то не хватало. Вместе с книгой я отправился на кухню.
Мама, дробно стуча ножом по доске, резала перец. Папа за столом читал газету, то и дело запуская руку в пиалу с миндалем. Рядом Кьяра делала уроки. Я вошел и положил книгу на стол, слегка стукнув ею и как бы давая понять, что дело важное и все должны прервать свои занятия и обратить на меня внимание. Папа поднял взгляд и замер, не донеся руку до пиалы. Кьяра перестала писать в тетради. Мама – резать. Кусочек перца упал на пол.
Стараясь придать голосу максимальную солидность (взять которую в семь лет особо неоткуда), я спросил: – Что это?
Папа изобразил работу мысли.
– Книга! – воскликнул он с таким видом, словно сделал выдающееся открытие.
Кьяра хихикнула.
– Я знаю, что книга. Но тут написано про Джованни. И фотографии. Похоже на него. Что такое «синдром»? Что такое «довн»?
– Даун, – поправила Кьяра.
– Неважно. Что это значит?
– Это то, чем страдает твой брат, – ответила мама, снова принимаясь за перец. – Синдром, открытый английским медиком, которого так и звали – Джо Лэнгдон Даун. Конечно, этот синдром существовал и раньше, просто благодаря ему получил свое название.
– Это что, болезнь?
– Да, – отозвался папа.
– Значит, Джованни больной?
– Ну, поскольку синдром Дауна – это болезнь, а у Джованни синдром Дауна, то я не могу отрицать, что формально Джованни болен, но…
Я повернулся к Кьяре:
– Ты знала?
Она кивнула.
Я чувствовал себя оскорбленным. Меня предали!
Папа потянулся через стол взять меня за руки, но я отдернул их, словно обжегшись:
– Почему мне не сказали? Потому что я маленький?
– Нет. Тебе не сказали, потому что не это главное.
– А что главное?
– Главное, что Джованни – это Джованни. А не просто мальчик с синдромом. Он – личность. У него есть характер и вкусы, достоинства и недостатки. Как у всех нас. Мы не говорили тебе о синдроме, потому что не судим о Джованни с этой точки зрения. Мы думаем не о его синдроме. Мы думаем о Джованни. Надеюсь, я понятно объяснил.
Я молча глядел на него. Понятно объяснил? Не знаю, не знаю. Я даже не понимал, должен ли впадать в беспокойство. Если никто из них не волнуется из-за болезни Джованни, то с какой стати волноваться мне? Потому что они-то явно ни капли не волновались. Даже наоборот. В их словах, в манере говорить, а особенно во взглядах и жестах сквозило какое-то странное спокойствие.
– Это связано с ритмом? – спросил я вдруг.
Папа нахмурил лоб.
– Ты сказал… Ну, когда говорил, что он особенный, что у него будет свой ритм. Значит, все дело в ритме?
– И в нем тоже, – ответила мама. – Он будет медленней всему учиться.
– А у Марко тоже синдром Дауна? – спросил я, вспомнив одноклассника, который никак не мог выучить алфавит, который я уже с легкостью барабанил даже в обратном порядке.
– Нет, Джакомо, у тебя нет друзей с синдромом Дауна. Иначе ты бы сразу догадался, по лицу и вообще.
– По китайским глазам?
