Джованни пребывал в экстазе – как всегда в путешествии, каким бы коротким оно ни было. Восторг наполнил его до краев и гейзером вырвался наружу. Он выглядывал из окна на улицу, высовывал язык, словно хотел впитать весь атмосферный кислород, вытягивал вперед руки, как бы притормаживая, – можно было подумать, мы на американских горках и развили космическую скорость, хотя на самом деле машина двигалась не быстрее тридцати километров в час. И еще мы пели – вернее, орали во всю глотку. Mica Van Gogh Капареццы. И парили над землей. Так, по крайней мере, казалось.
Пожарные посадили его за руль пожарной машины, и он делал вид, будто выезжает на вызов, в форме и каске. В торговом центре мы соревновались, кто быстрее: Джо в лифте или я по лестнице, и провели несчетное число забегов.
В офисе у папы Альберто Джо прорывался в кабинеты, где проводились совещания и подписывались важные документы, и всем демонстрировал свой чемоданчик с игрушками. Когда нам выделили комнату, где мы вроде бы не должны были никому помешать, мы провели в ней… гораздо больше двадцати минут. Я задавал ему чудные вопросы – одни были подготовлены заранее, над другими я давно думал, а третьи приходили мне в голову прямо на месте. Джо давал не менее чудные ответы – иногда я специально просил его это сделать (вот для чего нужна была картошка фри), иногда он нарочно говорил не то, а иногда просто меня не понимал. Но когда я входил в ступор и не знал, что сказать, Джо принимался импровизировать, а когда входил в ступор он, наступала моя очередь спасать ситуацию. Мы понимали друг друга с лету, без слов, точно два гепарда на охоте.
Дальше был «хлоп-шур-щелк» – и снова в путь: старый форд и музыка на полную громкость.
У Антонио, друга Джо, мы играли в баскетбол. Ждать пришлось долго, однако в конце концов я все-таки заснял, как Джо попадает мячом в корзину.
На улице я отправил его вперед, а сам шел следом с камерой, стараясь передать гармонию его движений. Джо вышагивал по-деловому, как идут на работу, оглядывая стены домов, словно это были витрины, пиная мусорки и трезвоня в звонки. Заглянув в дом престарелых, он одарил всех конфетами и с ветерком покатал коляски. Мне то и дело приходилось догонять его и тормозить: я просил его пробежаться, но не уточнял, как далеко, так что Джо не останавливался.
Я проводил его в школу и попросил у учительницы разрешения поснимать в классе на уроке – я знал, как его любят одноклассники, и мне хотелось запечатлеть их лица на видео. Для большей естественности я попросил Джо написать что-нибудь на доске, и он написал: «6 = 6». Класс покатился со смеху, и я вместе со всеми. Да и учительница тоже. Джо подумал, что его расчеты неверны, и приписал: «– 100». Шесть равно шесть минус сто. Вот так мы своим смехом привели его к ошибке, хотя изначально все было правильно. Дома я продолжал следовать за ним по пятам; мне хотелось пролить свет на его повседневную жизнь, зафиксировав его жесты, причуды, внимательность к домашним. Все, что он делал, было пронизано необъяснимым очарованием, и я готов был всю жизнь вот так «гоняться» за ним с камерой.
Не знаю, сколько мы там часов в итоге наснимали. Но точно много.
* * *
20 марта 2015 года, накануне Международного дня людей с синдромом Дауна, в девять часов вечера, я сидел за своим старым компьютером и монтировал видео. Одним из многочисленных курсов, которые я посещал на первом году старшей школы, был курс по кинематографии. Запомнил я из него одну-единственную фразу, произнесенную нашим верзилой-преподавателем с дредами: «Часто именно ляпы и случайности делают фильм неповторимым». Просматривая отснятый с Джо материал, я подумал, что это похоже на правду. Многие кадры смотрелись интересно не потому, что мы их тщательно спланировали и расписали, а благодаря спонтанности и непосредственности Джо, его неспособности четко выдерживать роль и изображать из себя кого-то другого.
А вот я в качестве оператора прилично напортачил. Где-то в кадр попало мое отражение в стекле, где-то поплыл баланс белого, и цвета исказились, где-то у меня дрожали руки, где-то передний план размылся… Но я и не думал о необходимости что-то переделывать; ошибки – часть жизни, к тому же парень с дредами был прав: некоторые сцены – например, когда на закате Джо удирает от меня по пустынной площади – просто невозможно было бы расписать заранее. Такое нарочно не придумаешь. А тут получилась невероятно естественная сцена, отразившая и мою надежду, и мой страх.
В доме все уже спали.
Родители. Аличе и Кьяра. И Джо, в кровати рядом с моей. Я сидел в наушниках, чтобы не мешать ему. Комната освещалась лишь голубоватым светом монитора. Мне захотелось спуститься на кухню и выпить апельсинового сока. Я вышел в коридор. Тишина и темнота окружили меня. Внезапно на лестнице показался четкий силуэт – пятилетний мальчик, карабкающийся вверх по ступенькам с гепардом под мышкой. Проковыляв мимо меня, мальчик поднял взгляд и улыбнулся, а потом скрылся в моей комнате. Я сделал вид, что ничего не происходит, и на цыпочках спустился вниз.
На пороге кухни я помедлил. В животе прокатились отголоски страха, испытанного в тот день, когда Джо подавился сосиской. Я полез в холодильник за соком, и оттуда пахнуло весельем, которым у нас всегда сопровождаются семейные трапезы. Стулья нашептывали наши детские рассказы. Из гостиной доносились голоса бабушек и дедушек. Снизу, из парадной гостиной, поднималась песня «Маленький Джон» вместе со страхом, что Брун и Скар увидят Джо, и последовавшим за ним облегчением. Телефон говорил об Арианне, и в воздухе витал ее аромат. Я ощущал боль в груди. И счастье.
Вернувшись к себе, я закончил монтаж. Подкорректировал звуковую дорожку. Определился с названием: The Simple Interview.
Когда я снова взглянул на часы, было уже четыре. Спать не хотелось – меня бодрила тихая радость. Работа закончена; лучше сделать просто невозможно – начав что-то исправлять, я лишь все испорчу. Один клик – и видео будет на YouTube.
Послышался голос Джо, и я обернулся. Джо спал.
– Джакомо, Джакомо, – звал его голос.
– Это ты говоришь?
– Конечно, я, кто же еще.
Прямо как в тот раз, в детстве, когда Джо лежал в кроватке, а я слышал такой же голос: «Я понимаю все, что вы говорите. Можете и обо мне говорить. Главное, чтобы вы разговаривали».
– Ты что?
– Не волнуйся.
– Я не волнуюсь.
– Когда тебе понадобится поддержка, я буду рядом. Ты ведь знаешь? У меня много сил. Хватит на двоих.
– Да, знаю.
Пауза.
– Джованни…
– Да?
– Спасибо.
Он не ответил. Подрыгал ногами под простыней и улыбнулся во сне.
Я огляделся. За последнее время наша комната преобразилась. Она больше не делилась на мою половину с постерами музыкальных групп и его – с динозаврами. У меня на тумбочке были динозавры. В изголовье кровати Джо – Энтони Кидис. Книги перемешались. Джо дарил мне свои карточки, я ему – наклейки. Музыкальные диски разбавились аудиосказками.
