Мы припарковались на одном из VIP-мест, как мы их называем, то есть в желтом прямоугольнике для людей с ограниченными возможностями. Я обожаю VIP-места. Это знак уважения общества к таким, как Джо. Золотая рамочка, обрамляющая их передвижения, или, вернее, остановки. Для пользования VIP-местом нужно иметь с собой настоящее VIP-удостоверение. Да, многие жаждут обладать им; многие мечтают положить под стекло карточку, превращающую их машину в VIP-автомобиль, чтобы не сходить с ума в поисках свободного места на парковке. Но увы. VIP – это не для всех.
Возвращаясь к разговору.
Мы приехали, припарковались и пошли в кино. Надо вам сказать, что мы – зрители нетипичные; наша семья – чемпион по асинхронному смеху. Если мы смотрим комедию (а так обычно и бывает, потому что только насчет комедий нам не приходится спорить), то никогда не смеемся одновременно и с одинаковой интенсивностью. Папа смеется над всем; мама, как правило, над семейными несуразицами; Кьяра – только над тонкими остротами; Аличе… над разным, не всегда понятно, над чем именно, – может, над девчонкой в наряде цвета фуксии, похожей на ее знакомую идиотку; я – над бессмыслицей, Джо… ну, тут никогда наперед не скажешь, что его рассмешит. В любом случае хохочет он в три раза громче, чем мы все, вместе взятые.
Прибавьте к этому то, что мы забываем выключить как минимум один телефон, перемалываем попкорн не хуже зернового комбайна, открываем растрясшиеся банки с газировкой, роняем сумки, выпускаем газы, щиплемся и вскрикиваем, хлопаем в ладоши, – и вы поймете, почему, когда папа приходит в кассу местного кинотеатра и просит шесть билетов, кассирша, зная, чем это грозит, всякий раз пытается убедить его выбрать нам какое-нибудь другое занятие: «А вы знаете, какая хорошая сегодня ярмарка?», или: «Ой, а на главной площади устроили такие интересные игры!», или: «А сейчас как раз в школе Джорджоне футбол идет!», или: «Тут рядом новое кафе-мороженое открылось, не хотите сходить?»
Так вот, значит, в первый летний день (по школьному календарю – напоминаю) мы приехали в кино, а что там шло – я, как уже говорил, не помню. Не помню даже, если честно, что мы творили в зале под покровом темноты (хотя уверен на сто процентов: устроили обычный бардак), поскольку все ячейки моей памяти, отведенные под тот вечер, забиты случившимся после сеанса.
Воспоминания начинаются с того момента, когда мы вышли из кинотеатра и, плавясь от влажной июньской жары, направились к машине и спасительному кондиционеру. Издалека было видно, что двое полицейских оживленно спорят с кем-то, кто стоял рядом с нами, на другом VIP-месте.
– Небось припарковался без разрешения, – пробурчала мама.
– Ага, – поддакнул папа.
– Некоторые думают, что правила – это для других, – высказалась Кьяра.
– Некоторые просто завидуют, – поправил я и, кажется, хотел еще что-то прибавить, но тут из той машины вылез парень – видимо, сын мужчины и женщины, беседовавших с полицией, – и у меня заклинило челюсть, словно в ней суставы разъехались. Ноги ослабели, и я остановился. Не может быть! Я всмотрелся получше: парень моего возраста, вязаная жилетка в ромбик, жуткий шейный платочек и сероватые хлопковые брюки. Как будто простоял там лет тридцать или телепортировался из прошлого. Но самое главное – это был он: тот, кого я так давно не видел и кто прочно ассоциировался у меня в голове (и некоторых других частях тела) с самым сложным периодом моей жизни.
Носатый.
– Ты чего? – спросила мама, обернувшись и увидев, что я врос в землю. – Пойдем, нас бабушка с дедушкой на ужин ждут.
Мы вереницей прошествовали мимо семьи Нос, всем своим видом выражая благородное негодование. Папа-Нос и мама-Нос, увлеченные разговором с полицией, на нас и не посмотрели; Пьерлуиджи чуть скосил глаза, и этого хватило, чтобы мы оказались в фокусе: он меня увидел и узнал. Замерев, он оглядел маму, папу, Аличе, Кьяру и, в завершение, Джо. Потом снова перевел взгляд на меня. И на его лице застыло выражение, о котором я мечтал с того далекого дня, с того случая в школьном дворе. Наша безмятежность сокрушительной волной ударялась в его очки, его нос и его убежденность в том, что он все знает (тогда как на самом деле не знал ничего).
На несколько секунд наши взгляды сцепились, и за это время я успел подумать: «А ведь я тебя не ненавижу. И не хочу тебе зла. Наверно, мы просто встретились не в то время и не в том месте, оба во власти своих собственных страхов». Я залез в машину, опустил стекло с той стороны, где стояла машина-Нос, взял наше разрешение и отточенным движением, словно ниндзя, втихаря перекинул его к ним через открытую – к счастью – дверцу.
Полицейские ничего не заметили, мама-Нос и папа-Нос тоже. А вот сам Нос – да. И после секундного замешательства нырнул в салон.
– Папа, я нашел! Вот оно! – крикнул он.
Папа-Нос не растерялся и рискнул подыграть:
– Слава богу!
– И кто у вас с ограниченными возможностями? – с подозрением поинтересовался полицейский.
Папа-Нос залепетал что-то невразумительное.
Полицейский собрался было проверить, действительно ли разрешение принадлежит семье Антонини, как вдруг захрипела бортовая рация и металлический голос сообщил, что нужно срочно ехать в какое-то место и что-то там сделать. Не теряя ни секунды, полицейские прыгнули в машину и, бросив напоследок: «В следующий раз держите его на виду», рванули с места. Носатый подождал, пока они отъедут, и протянул мне разрешение. Его родители уже скрылись в недрах своей «БМВ».
– Спасибо, Джакомо.
– Не меня нужно благодарить. Оно ведь не мое. Скажи спасибо ему, – и я указал на нашу VIP-персону.
– Спасибо… – Носатый протянул Джованни руку.
Тот сначала приблизил к ней лицо, точно понюхать хотел, а потом пожал. И оба улыбнулись.
* * *
Тем же летом в Кастельфранко приехал с концертом Морено – рэпер, от которого Джо был без ума. Мы решили идти вместе: он, я и лягушка Лягушка. Джо заставил меня явиться за шесть часов до начала, чтобы успеть занять место в первом ряду. На центральной площади не было ни души. Только сцена и амбалы-охранники. Делать было нечего, и Джо стал с ними играть: у одного, потянув за проводочек, выдергивал из уха наушник, у другого развязывал шнурки, перед третьим изображал радио, чтобы отвлечь, и так далее.
В конце концов я взял его за плечи и, опустившись на корточки, потребовал объяснений.
– Джо, что ты делаешь?
– Хочу внутрь.
– За кулисы?
– Да. Увидеть Морено.
– Зачем ты пристаешь к охранникам?
– Потому что хочу внутрь.
– Это, значит, такой план? Чтобы тебя повязали охранники, и ты попал за кулисы?
– Ну да. – Он дернул плечом; эта мысль явно казалась ему гениальной.
– Думаешь, если продолжать действовать им на нервы, они радостно отведут тебя к Морено? Ни фига подобного, Джо. Найди другой способ.
