Раз.
И он рухнул навзничь, вышибая воздух из легких. А как чуть оклемался, принялся растирать ушибленную ногу. Копье хоть и затупленное, но все равно колющий удар – быстр и весьма неприятен.
– Молодец! – громко произнес Иван III, который, как оказалось, подошел совершенно тихо.
– Отец, – почтенно произнес наш герой и уважительно качнул головой.
– С мечом ты так же хорош?
– Нет, отец. Он слишком тяжел для меня. Пока. Но я стараюсь.
Великий князь довольно кивнул и улыбнулся. Раньше он с сыном мало общался, ведь ему было всего девять лет
[4]. А до отрочества малыш проводил время почти всецело на женской стороне. Потом же Ивана Васильевича слишком заботили дела куда более неотложные, державные. И он закрывал глаза на излишнюю опеку супруги над сыном. Единственный ведь.
Но даже того невеликого общения оказалось достаточно, чтобы понять – трагедия подействовала на Ваню невероятно. Он словно повзрослел. Отбросил все детские забавы и со всем усердием взялся за воинские упражнения. Меч, копье, лук, верховая езда… всем этим он занимался с каком-то особым рвением. А еще ученостями премудрыми…
Конечно, в этом пространственно-временном континууме ни учебников, ни специалистов по физике, химии и прочим подобным дисциплинам было не сыскать. Пока. Но Ване они и не требовались. Чему они его научат? Поэтому он налегал на общепризнанные признаки высокой учености – чтение, письмо, языки и Закон Божий. Особливо уделяя внимание латинскому языку как самому полезному и перспективному. Как-никак язык международного общения и дипломатии в те годы. Также он упражнялся в польском, татарском и греческом. С носителями, разумеется. Ну и местный учил, ибо доверять телу в таком вопросе было не очень хорошо.
Вот так год и провел. Неполный. Помалкивая, отчаянно тренируясь и слушая, внимательно слушая, кто, что и кому говорит. Вляпаться в какую-нибудь гаденькую интригу на ровном месте ему не хотелось совершенно.
Иван Иванович в прошлой жизни немало увлекался военно-исторической реконструкцией.
Но совсем не этой эпохой и регионом. Поэтому и не торопился с выводами и реакциями. Было страшно ошибиться. Игра это или нет, но ему совсем не хотелось проверять, что с ним будет после новой смерти.
– Отец, ты так странно смотришь. Хочешь мне что-то сказать?
– Судьбу твою решаю, – задумчиво произнес Иван III, пристально глядя сыну в глаза. Тот этого словно и не заметил. В отличие от сверстников, Ваня взгляда ни от кого не прятал и ничего не стеснялся. Это-то отца окончательно и убедило. – Поедешь со мной! – наконец произнес он.
– Когда выступаем? – деловито поинтересовался сын.
– А не интересно, куда? – усмехнулся Великий князь.
– Если я тебе нужен, то какая разница, куда ехать? Не Царьград же ты, батюшка, приступом брать решился?
– Царьград? – удивился отец.
– Ну а что? Как Вещий Олег, сесть на струги да дерзким, решительным рывком достигнуть города. Да подгадав момент, пока султан воюет вдали от столицы и град сей старинный никем толком не оберегается.
– Как-как? Ха! Дерзновенно! Но нет. Увы, не на Царьград идем. К Казани.
– Путь неблизкий. Верхом пойдем? – осторожно поинтересовался сын.
– По воде. Доволен?
– Да, батюшка, – имитируя сдержанную радость, ответил Ваня. Это не укрылось от отца.
– Али недоволен? Может, не хочешь?
– Хочу, – твердо произнес сын. – На сшибку мне по молодости рано. Но ты же даже пускать стрелы не дашь. Что это за поход такой?
– Какой есть, – жестко произнес отец. – Я в свое время тоже так ходил. И это не обсуждается, – отрезал он и, развернувшись, удалился.
А Ваня, пожав плечами, вернулся к тренировке. Его ждала работа связкой щит-меч. Ничего необычного, все такой же «колхоз». Но оружие для его юного тела было пока тяжеловато. Каких-то полтора килограмма весил меч, но им не раз и не два нужно махнуть, а уверенно и долго работать. Щит так и вообще оттягивал руку самым безбожным образом. Видимо, оригинальный Вань Ваныч не сильно утруждал себя тренировками. Тело, полученное нашим героем в подарок от судьбы, отличалось определенной рыхлостью и изнеженностью.
И с этим требовалось бороться. Серьезно. Решительно. Посему ему даже сделали турники с брусьями. Скакалки смастерили. Кольца. Немного силовых снарядов. И он изо дня в день уделял им значительное количество времени. Слишком уж опасно было в эти времена быть слабым и дохлым.
Великий князь, впрочем, далеко не ушел. Вернулся на наблюдательную позицию в стороне, откуда уже не раз и не два наблюдал исподволь за сыном. Там его ждал митрополит Московский Филипп I
[5].
– Вижу, ты недоволен?
– Этот сопляк хочет в драку лезть! – раздраженно рыкнул Иван III. – В первом же походе!
– Чудно… – покачал головой Филипп.
– Почему?
– Помнишь? Раньше ведь его воинскими упражнениями не заставишь заниматься. А теперь, всякие детские игры отбросив, только и делает, что языки учит, Закон Божий да оружием машет. Вон ныне и в бой уже рвется.
– Смерть матери не прошла бесследно, – смягчившись, ответил отец. – Он стал мрачный, нелюдимый, молчаливый… Я боюсь, чтобы он чего не натворил сгоряча. Убьют ведь по дурости. Поговори с ним.
– Не расскажет, – покачал головой митрополит. – Уже пробовал, и не раз. Смотрит подозрительно и, тщательно выбирая слова, ответ держит. Всегда по уму. Всегда то, что нужно сказать.
– Вот и я о том! Что он держит в себе? Чувствую ведь – гнетет его что-то. Отчего так рьян в упражнениях? Отчего не забавляется, как иные сверстники? Мне нравится, что он повзрослел. Но меня пугает, как это все произошло. Прошу тебя. Поговори. Я не хочу его потерять.
– Я попробую, – тяжело вздохнув, ответил митрополит. И с тоской в глазах взглянул на площадку, где Ваня старательно работал в спарринге с ратником. Даже ему было видно, что меч со щитом для него тяжеловаты. Вон какие скупые и аккуратные движения. Но и ратнику сладко не приходилось – отрок постоянно ловил его на контратаках и прочих ухватках. Да так ловко…
Глава 2
1468 год, 29 апреля – 1 мая, Муром
Выступив из Москвы, Иван III оказался вынужден возвращаться назад, едва отъехав. Гонец догнал с известиями о какой-то нехорошей возне в Литве. Дескать, собирают войска. Правда или нет, но обстоятельства оказались такими, что оставлять столицу без прикрытия Великий князь не решился. Посему большой поход оказался сорван.
