– Я тебе сейчас в тыкву пропишу, если орать не перестанешь! – зарычал на него Наймит и собрался уже было угомонить паникера прикладом, как Малёк крикнул:
– Смотрите! Вон там! Монстр!
Не понимая, куда именно необходимо обратить свои взоры, все стали вглядываться в воду, выискивая каракатицу или какого иного зверя. Но парень срывающимся от страха голосом сообщил:
– В небе!
Едва подняв головы, все поняли, что он имел в виду, говоря о монстре. В воздухе, выписывая затейливые пируэты, кружило жуткое создание размером с теленка. Махая перепончатыми, как у летучей мыши, крыльями, существо то и дело зависало над плотом, хищно скалилось, обнажая острые клыки, шипело и вновь уходило вверх, для очередного крутого пике.
– Химера! – только и смог сказать Наймит.
– Огромная, – не поддавшись общей панике, спокойно заметил Тритон.
И оба, не сговариваясь, разом подняли автоматы и принялись палить в чудовище.
Словно почувствовав опасность, тварь резко вильнула в сторону, одновременно входя в штопор – прямо на головы плывущим.
– Ложись! – скомандовал Тритон, сам едва уклоняясь от мощных лап химеры.
Сложив крылья, со свистом рассекая воздух, мутант камнем полетел вниз. Почти у самой воды монстр резко завис, круто хватил вправо, целясь в девушку. Но та вовремя успела пригнуться – когти монстра лишь разрезали воздух.
Абориген взвизгнул, спрыгнул в воду, но тут же залез обратно, побоявшись быть съеденным каракатицей, караулившей тем временем возле плота.
Вновь затрещал автомат Наймита, но химера вновь ушла из-под огня, вильнув огромным хвостом. Вторая атака летучей твари едва не увенчалась успехом – от неминуемой гибели Малька вовремя спас Тритон, подбив мутанту правое крыло. Химера взвыла, дернулась, резко ушла в небо. Дождь мешал хорошему обзору, и на какое-то время команда упустила чудовище из виду.
– Она вернется! Обязательно вернется! – запричитал абориген, вжавшись в деревянные брусья.
В небе раздался каркающий крик – химера возвращалась, чтобы заполучить свою законную добычу.
– Где она? – спросил Наймит, высматривая в серых тучах и клочьях тумана тварь, которая словно растворилась в небе.
Не зная, откуда ждать нападения, все начали озираться по сторонам, сканируя сантиметр за сантиметром небо через прицелы оружий. Монстр был где-то поблизости.
– Может, к берегу причалим? – предложил Малёк.
– Поздно, не успеем, пока начнем выправлять курс, она уже кого-нибудь сцапает, – пояснил Наймит. – Лучше в оба гляди. Да по своим только не шмальни из автомата, стрелок!
Тварь вынырнула из облаков, бесшумно кружась по спирали, зашла с тыла. Зависнув в воздухе метрах в двадцати над плотом, химера клацнула челюстями и пошла в очередную атаку.
– За спиной! – крикнул Наймит, заметив монстра краем глаза.
Тритон отреагировал молниеносно. Развернулся, присел, уворачиваясь от когтистых лап, дал короткую очередь прямо в брюхо твари. Химера крякнула, неуклюже хлопнула крыльями и плюхнулась в воду. Поверхность реки забурлила, показалась знакомая спина каракатицы, плавающую кверху развороченным брюхом химеру тотчас обвила пара мясистых щупалец и утащила на глубину.
– Ловко ты ее подстрелил! – с уважением произнес Наймит.
– Может, все-таки уже пешком пойдем? – взмолился Малёк. – Хватит этих приключений на воде! По горло сыты!
– Да, уже приплыть! – подхватил дикарь.
Из-за деревьев показался крутой склон скалы, нависающей над самой водой. Пещера в центре каменной глыбы напоминала огромный перекошенный рот, над которым выступал крючковатый нос, чуть выше – прямая, отвесная площадка лба. Издалека действительно казалось, будто из реки выглядывает гигантская, застывшая в беззвучном крике, голова великана.
– «Мертвая голова», – шепотом сказал абориген, глядя на природное изваяние с нескрываемым страхом.
– Здесь выходим? – спросил Наймит.
– Здесь, – подтвердил дикарь.
– Тогда причаливаем. Тритон, ты местность эту знаешь?
– Отчасти, – ответил тот. – С этой стороны скалы мне никогда не приходилось быть, а у другой ее части хаживал, было дело. Много аномалий, но вполне сносно, идти можно. Там и поселок есть недалеко.
– Отлично! Потому что путешествие водным транспортом – это не мое.
Плот пристал к берегу, все начали торопливо сходить на землю.
– Этого тоже в поселок поведем? – спросил Голубец, указывая на Унго.
– А он как сам хочет?
– Я жить Чащоба, другой дорога нет, – потупив взор, ответил тот. – Если можно, я остаться.
– Ладно, черт с тобой, – махнул рукой Тритон. – Спасибо, что помог и показал дорогу.
– Вы слишком добро для меня! Спасибо большой вам!
Абориген начал раскланиваться, попытался даже упасть в ноги, но сталкер быстро вразумил его.
– Встань, не надо тут валяться!
– Спасибо большой! Спасибо…
Не договорив, он захрипел – сухой, словно удар плетки, звук выстрела оборвал его на полуслове. С кровавой дырой в том месте, где совсем недавно находился левый глаз, дикарь замертво упал на мокрую землю.
Глава 27
Чащоба не пугала Ворона своей дремучей темнотой, в которой на каждом шагу скрывалась опасность – в последнее время его вообще ничто не пугало, даже смерть. Зачем бояться того, что уже случилось? Он давно умер. Не телом, но душой, хотя назвать так этот темный сгусток не поворачивался язык даже у самого Ворона. Но стоило Мраку вновь заговорить, как все его нутро наполнялось ледяной немотой. Это был не страх, а что-то уже за гранью страха, где остается только одна сплошная чернота и больше ничего.
Однако Мрак в последнее время все больше молчал, оставляя Ворона наедине со своими мыслями, которые травили его еще сильнее.
Идея убить Тритона зародилась давно, еще до Судного дня. Ворон – тогда просто Димыч, обычный паренек из глубинки, по уши влюбленный в подругу своего названого брата, – робея и заикаясь, предложил дружбу Марте. Тритона тогда не было рядом, он служил в армии, а они остались на гражданке и некоторое время ходили вдвоем. А девушка, звонко смеясь, согласилась, и лишь удивилась – ведь они и раньше были друзьями – он, она и Тритон. Втроем. Ворон тогда сильно разозлился. Ушел, ничего не сказав. И в кабаке, напившись почти до беспамятства, все вопрошал у самого себя: «Почему так происходит? У одних есть все, а другим – ничего? Тритону и с семьей повезло, у него все живы, и отец, и мать. И Марта его любит. А я как бельмо на глазу у всех. Все меня кривая куда-то не туда выводит: то к бандитам прибьет, то подляну какую-нибудь устроит». Не везло ему. Ведь и в Зону он стал ходить из-за этого, чтобы не видеть их, своих самых близких друзей, – счастливых, воркующих друг с другом. Он был третий лишний.
