Пожав плечами, Ификл оставил учеников на помощника (того самого Поликтора из первого выпуска палестры, с которым не раз дрался в детстве) и пошел искать сына.
В палестре Иолая не оказалось.
Проклиная вполголоса странности своего первенца, Ификл направился домой, где заставил изрядно разволноваться Алкмену с Астеропеей, поскольку женщины тоже не знали, где бродит Иолай.
— Не пропадет ваш сновидец, — бросила своенравная Мегара, выходя из гинекея. — Дедушка с того света поможет. Небось кто-нибудь из моих пропал — и не заметили бы даже! Спать легли бы небось. Следить за детьми лучше надо…
Ификл бешено глянул на старшую Креонтову дочь — и та умолкла. Четыре с лишним года назад, когда Мегара под предлогом того, что не различает близнецов, пыталась залезть в Ификлову постель, — между ними состоялся серьезный разговор.
Но не в постели, как надеялась пышнотелая Мегара.
С тех пор только Ификл и мог укротить эту кобылицу. Да и то потому, что после того случая она пыталась оклеветать Ификла в глазах Алкида, но на сей раз действительно перепутала братьев и нажаловалась не тому.
За что и была изрядно бита.
И до сих пор не могла понять — которым?
— Где Алкид? — спросил Ификл.
Мегара презрительно тряхнула гривой тщательно расчесанных волос и, не ответив, удалилась.
«Басилеев подарочек!» — чуть не вырвалось у Алкмены.
— Он у Креонта, — Астеропея успокаивающе положила руку на плечо мужа.
Словно ласточка присела на край утеса.
— Он у Креонта. К папе гонец с Эвбеи прибыл, от Эврита Ойхаллийского — ну, Алкид и пошел новости узнать. Говорят, Ифит-лучник, учитель ваш бывший, плохо с отцом ладит. Из-за Иолы, сестры своей пятилетней, — то ли бьет ее старый Эврит, то ли еще что…
Дальше слушать Ификл не стал и, подхватив со стены плащ, выскочил из дома.
Редкий дождь немного охладил его, и Ификл побежал кругами по окрестным улицам, внимательно глядя по сторонам и периодически зовя сына по имени.
Через полчаса безрезультатных поисков его догнал запыхавшийся подросток — тот самый, которому Иолай обещал подобрать щит по руке.
— Учитель! Мы это… ну, мы занятия прервали! Только нам Поликтор разрешил, вы не подумайте!..
— Короче! — рявкнул Ификл, машинально беря на заметку плохо поставленное дыхание юнца.
— Ну, это… мы Иолая вашего ищем, с ног сбились… и это…
— Нашли?!
— Да нет!
— Да или нет?!
— Нет! Зато нашли Фока-пьяницу… ну, знаете, который вечно у базара трется!..
Ификл еле сдержался, чтобы не дать болтливому недорослю по шее.
И хорошо, что не дал — понял он через мгновение.
— Фок вашего Иолая видел! С каким-то верзилой! Говорит, что Иолай ваш слепому рапсоду — ну, который все Гермеса славит! — две рыбешки в чашку сунул, а верзила его поторопил, и они пошли!
— Куда?!
— Фок говорит, что к Кадмее, к северной окраине… Вы не подумайте, учитель, — Фок трезвый был! Ну, почти… Стойте! Стойте, учитель! Я с вами!..
Куда там! — безнадежно отставший подросток только головой покрутил в восхищении, когда рванувший с места Ификл нырнул в усиливающийся дождь и исчез за мерцающей пеленой.
А богиня туч Нефела все доила своих небесных коров…
Миновав последние хижины и забирая влево от Кадмеи в холмы, поросшие желтеющим тамариском, Ификл собирался сделать большой круг, обогнув крепость. Город разрастался к югу, и Кадмея из внутренней крепости становилась скорее внешним северным бастионом, но это сейчас волновало Ификла в последнюю очередь. Уже минут десять он петлял по размокшей тропинке, во весь голос выкрикивая имя сына, но вдруг поскользнулся и упал в грязь.
Выругавшись, он собрался вскочить — но остался лежать, повернув голову вправо.
Померещилось?
Вроде бы нет… на вершине одного из дальних холмов робкой, нелепой искоркой поблескивал костер, невидимый с высоты обычного человеческого роста.
Задумываться над этой странностью не было ни времени, ни желания.
Превратившись в бесшумную тень и с благодарностью вспоминая уроки Пана на Кифероне, Ификл стал приближаться к заветному холму, стараясь зайти с подветренной стороны; дождь, правда… нет, не будем рисковать.
Почему-то ему даже не пришло в голову, что у костра могут просто коротать время охотники или обычные бродяги.
Уже ползком подбираясь к каменным ступеням, невесть как оказавшимся на вершине холма и похожим на выщербленные челюсти чудовища, Ификл понял — почему.
Потому что скользкий дождь, щупающий тело сотнями зябких пальцев, начал пахнуть плесенью.
Пять лет — целую вечность — не слышал Ификл Амфитриад, брат Алкида, этого запаха.
А слов, донесшихся из углубления за ступенями, из смрадной пасти дохлого чудовища, он вообще не слышал никогда.
— …хлынет рекою кровавой от устья к истоку, от Павших к герою; жертву приносим Алкиду, потомку великого Крона, Хозяина Времени внуку… предки, услышьте, откликнитесь!..
— Слышим Тартар, — глухо подвывали два низких голоса. — Слышим, отцы наши… скоро уже!.. скоро…
И щербатое лезвие в руке старухи-карлицы дрогнуло, забыв опуститься, хищным клювом зависнув над распростертым на алтаре шестилетним мальчишкой, когда Ификл, не таясь, шагнул в пасть капища, срывая насквозь промокший плащ.
— Животики, значит, лечила? — он словно и не видел двух коренастых мужчин, двинувшихся к незваному гостю. — Илифий, значит, от маминого ложа гоняла?.. Радуйся, Галинтиада, дочь Пройта, — пришло время умирать!
— Кому?! — карлица, изогнувшись змеей, оскалилась прямо в лицо пришельцу. — Кому умирать, герой?! Вот он, сынок твой, дитя невинное, — а вот и ножик… пить хочет ножик, истомился весь! Ох, боюсь, не удержу — опустится! Ты уж тихонько постой, герой, дай ручки связать-то, да покрепче, а то порвешь сгоряча!
— Слепа ты, Галинтиада, дочь Пройта…
Говорил мальчишка.
Силясь приподнять голову, беспомощно запрокидывающуюся назад, маленький Иолай улыбался — и у Ификла встал комок в горле, когда он увидел эту страшную улыбку на лице своего ребенка.
Как огонь в ладони.
— Слепа ты, Одержимая Тартаром! Смотришь, а не видишь… не Ификл перед тобой, а Алкид-безумец, не отец Иолая, а дядя! Опусти нож на жертву, старая жрица Павших, дай напиться лезвию, дай Павшим хоть ненадолго войти в Алкида! И подумай: надолго ли переживешь ты жертву свою?! Вспомни Лина-кифареда, глупая дочь Пройта, вспомни послов-минийцев; битву под Орхоменом вспомни!..
И, не дав замешкавшейся старухе опомниться, мальчишка вдруг вскинулся пойманной рыбой, связанными ногами ударив сбоку по руке Галинтиады, в которой был зажат нож.
