– Ну я… закричала бы от ужаса.
– В запертой машине на стоянке без людей? Неэффективно и нелогично, – отверг муж мой вариант ответа.
– Это женская логика. Орать от ужаса – очень даже логично, – обиделась я.
Логика – она как беременность: либо есть, либо нет. Поступки могут быть логичными и нелогичными. Так считает мой муж. Еще он отказывает логике в возможности классификации ее на женскую и мужскую. Женская логика равно отсутствие логики, по мнению мужа.
Обычно я спорю с ним до хрипоты, до изнеможения. Не люблю, когда он оказывается прав.
– Ну, подумай еще, – просит муж.
– О, я знаю! Знаю! Я… – загадочно подмигиваю, – на полную громкость врублю музон!
Муж начинает хохотать.
– И как это поможет спугнуть воров? Они пустятся в пляс? Тогда нужно угадать с репертуаром! Если это грузины воруют, то лезгинку. Если цыгане – то «К нам приехал, к нам приехал…», если женщины, то Стаса Михайлова включить, если подростки, то Бибера.
Мужу очень весело.
– А что, что нужно сделать? – Я обиженно дую губы.
– То, что догадался сделать твой семилетний сын. Бибикать! Клаксонить на всю округу! Он и воров спугнул, и я, не дойдя до палатки, обратно метнулся. И спас ситуацию!
Я очень гордилась, что сын сообразил, как поступить, и мы стали развивать этот скилл – думать, «что делать, если».
Недавно у нас стало продувать окно. Дома были муж, сын и дочь. Муж полез смотреть, что не так. В комнате находился и сын тоже. Он решил, что окно открыто и папа слишком опасно подошел к краю.
– Папа, осторожнее, – закричал сын.
– Не бойся, я в безопасности, – успокоил его муж.
– Я испугался, что с тобой что-то случится, – выдохнул сын.
– Но давай подумаем, как бы ты действовал, если бы и правда со мной что-то случилось. Ну, например, я потерял сознание. Ни с того ни с сего. Бух.
– Так… ну не знаю, сначала позвоню маме. Или в «Скорую», чтоб быстрее тебя спасали.
– Так маме или в «Скорую»?
– В «Скорую».
– Как позвонить в «Скорую»? Какой номер?
– Не знаю, погуглю… Шучу, 103 или 112.
– Так, «Скорая» едет. Дальше?
– Дальше маме.
– Мама не берет трубку. Она… ну не знаю, летит на самолете и сейчас недоступна.
– Ладно, тогда я одеваю Катю. Когда приедут врачи, мы с ними поедем помогать тебя спасать.
– Точно помогать, Дась? Катя – малыш, она требует внимания.
– Тогда не поедем. Позвоню кому-то еще: дедушке, друзьям вашим…
– Зачем?
– Сообщить, что папа заболел.
– Похвастать?
– Ну пап, не шути так. Я спрошу у них, что мне делать. Может, как-то спасать тебя.
– Так. Тем временем Катя замочила колготки…
– О нет. Я занят, я спасаю отца. Пусть походит мокрая.
– Как ты спасаешь отца? Ты то кому-то звонишь, то одеваешь и раздеваешь сестру, а я лежу без сознания, никого не трогаю.
– А, я в фильме видел! Я вылью на тебя стакан воды! В лицо.
– О, спасибо, хоть от жажды не умру, – смеется муж. – Ну мало ли, что со мной. Может, не надо никакой воды…
– А что тогда?
– Ты был на правильном пути, когда думал, как подключить к спасению взрослых.
– А, я понял! Я побегу и позову соседей!
– Бинго!
В общем, в ближайших планах – отдать ребенка на курсы оказания первой помощи.
Самое интересное в этой игре – попытка выработать пошаговую стратегию. Стратегию выхода из кризиса.
Каждый шаг – это новое решение. Он его искал, он думал, он прикидывал, куда наступить. Сюда? – нет, болото. Сюда? – тоже нет. А, вот сюда! Отлично! Еще один шажок!
Абсолютно правильных ответов не существует, ведь в любой экстренной ситуации все действия будут поделены на страх и растерянность. Тут не то что ребенок – тут и взрослый растеряется.
Но поиск этих шагов – это уже действие, уже спасение. Их необходимо найти и совершить. И даже сам поиск этих шагов – уже большой шаг. Не поддаваться панике – искать.
Мне кажется, такая проработка вооружает ребенка именно способностью думать и просчитывать, будучи в спокойном состоянии, как действовать в кризисе. Надеюсь, эта игра никогда не пригодится моему сыну и эти шаги так и останутся игрой, а может, наоборот, когда-нибудь она поможет спасти кому-то жизнь.
Самая страшная игра – это игра для взрослых в «что делать, если твой ребенок не хочет думать».
Однажды всю неделю сына в сад отводил и забирал оттуда муж. Как-то вечером он объявил, что в саду открылась секция самбо и Дася в нее уже записан, потому что он мальчик, а мальчики должны уметь драться.
Я радостно поддержала эту инициативу. Вечерами папа с сыном репетировали постановочную ситуацию «на Дасю напал хулиган»: сын, защищаясь, отчаянно лупасил по животу отца. Предполагалось, что при такой подготовке в секции самбо Дася будет лучший.
Вчера забираем сына из сада вместе. Спрашиваю Дасю, как прошел день. Он восторженно рассказывает, что было занятие по самбо.
– Ну и что вы на нем делали? – уточняю у сына.
– Мы вот так ножкой делали и вот так бедрами крутили под музыку…
Оборачиваюсь к мужу:
– Поздравляю, отец. Вместо борьбы ты отдал сына в танцы. Если на нашего мальчика нападет хулиган, он защитится блестящей самбой…
Щ – Щеколда
Однажды я вела лекцию на большую аудиторию, там было человек 100. Рассказывала историю, как я, будучи блогером, написала пост о мальчике, у которого была онкология, и люди, прочитавшие пост, смогли ему помочь: они сдали кровь, стали донорами тромбоцитов, и это спасло ему жизнь на том этапе.
– Мальчика звали Артем, – сказала я. – Фамилию не помню. Пусть будет Круглов. И вот люди, сдавая кровь, говорили, что они сдают ее конкретно для Артема Круглова. И таким образом, Артем получил нужное количество тромбоцитов.
После лекции ко мне подошла бледная женщина:
– Можно вас на минутку?
Мы отошли, и она сказала:
– Я сейчас чуть в обморок не упала. Дело в том, что у меня очень сильный страх за своего ребенка. А еще я верю в знаки. И вот сейчас я слушала лекцию, и вы рассказали про мальчика с тромбоцитами. Понимаете, моего сына зовут Артем Круглов. Все, что было потом, я не слушала. Я просто не могла пережить тот факт, что вы как будто намекнули мне, что он заболеет.
