Там, на Серафимовском кладбище, когда он разговаривал с «лояльным», у него еще был шанс повернуть назад, взять с собой Николая, и возможно, сейчас они бы уже выбрались из Зоны живыми. Но Шатун решил полезть на рожон. Ради чего? Точнее, кого?! Клиентка… Кто она ему? Жена, сестра, невеста, лучшая подруга? Нет. Просто посторонняя женщина, заплатившая деньги за то, чтобы он довел ее до музея и помог украсть картины. Картины украсть, черт возьми! Воистину высокая миссия! И он снова полез в самый центр преисподней, чтобы ее оттуда вызволить, даже понимая, что это практически безнадежно?! Орфей хренов! Клиническая картина ясна – полный неадекват! Что в сухом остатке его сумасшедшего рейда? Сам практически покойник, да еще и «лояльного» попутно угробил! Мо-ло-дец!
Вот все эти мысли, навалившись разом, стали для Шатуна самым худшим испытанием. Они его почти раздавили своей тяжестью. Теперь, когда он не мог делать ничего, кроме как лежать и думать, избавиться от них стало совсем невозможно. Но больше всего убивало то, что прозрение наступило только сейчас. Будто раньше он был как робот, запрограммированный на определенные действия. А теперь программу за ненадобностью отключили, блокировку ненужных мыслей тоже – и все, получите с улыбкой: глаза как блюдца, волосы дыбом, а в голове единственная мысль, как в старой рекламе: «Ё-моё, что ж я сделал?!» Но исправить уже ничего нельзя – поздно. Конечная станция, поезд дальше не идет.
Думать об этом было страшно. Даже страшнее, чем если бы он вляпался исключительно по собственной глупости. Гораздо страшнее, потому что это значит, что кто-то играет им, манипулирует, как… как… марионеткой, вот! Вернее, играл. А теперь этому неизвестному наскучило, и он ниточки обрезал, а Шатуна выкинул. Потому что надоел или не нужен больше. Но верить в это не хочется. Совсем. Уж лучше сам дурак, чем такое… Шатун всегда гордился тем, что он независим, ни под чью дудку не пляшет, сам принимает решения. А тут… если его подозрения оправдаются… Вот же черт! Теперь хоть заповторяйся: «А если бы он пошел с бубей, было бы еще хуже». Счастливая обычно присказка тут не поможет: не дали ему выбора, с чего ходить. И хуже… хуже просто некуда. Что скрывает тот странный провал в памяти, касающийся его прошлого похода в Питер? Может, как раз то, что его здесь поймали и что-то с ним сделали? Но кто поймал и что сделал?
Вспыхнувшая злость помогла ему немного согреться, а ведь лежал он уже совсем закоченевший – в этом каменном мешке было немногим теплее, чем на улице. Его, кстати, начинало слегка знобить, что, учитывая стойкость Шатуна ко всяким простудам, было нехорошим знаком… Едва сталкер подумал об этом, как чуть не расхохотался: простуда – последнее, о чем ему сейчас стоило бы беспокоиться. Его убьет не холод, не голод и не жажда. И убьет скоро. Причем мысленно Шатун уже почти торопил этот момент.
На этой мысли заскрипела, открываясь, дверь его каземата. Шатун повернул голову. Вошли двое Новых. Мужчина и женщина.
– Очнулся, отживший? – равнодушно спросил мужчина. – Хорошо, не будем затягивать процесс.
– Где я? – неожиданно даже для себя спросил сталкер. – Это Петропавловская крепость?
– Да, – ответила женщина, несколько удивленно на него покосившись. – Трубецкой бастион, если тебе интересно.
– Спасибо. Вы убьете меня?
– Глупый вопрос. – Безразличие мужчины выглядело почти эталонным для Нового. – Конечно, убьем. Но чуть позже. Сначала ты нам ответишь на несколько вопросов. Начну я. Зачем ты сюда пришел?
Шатун увидел, как стремительно расширились зрачки Нового, зачернив его глаза. Псионик… Вот, сейчас… Но ничего не произошло. Вернее, почти ничего. У сталкера возникло вроде мимолетное желание быть с этим типом предельно откровенным, но тут же и пропало. Справиться с ним оказалось проще простого. Неизвестно даже, кто больше удивился этому странному факту – сталкер или Измененный.
– Объект законсервировать, – бросил для проверки явную ложь Шатун.
Вторая попытка. Он ощутил, как Новый прилагает немалые ментальные усилия, чтобы заставить его отвечать, и отвечать правдиво, но справился с этим давлением без особого труда. С каждой секундой в нем нарастало изумление. Что творится вообще?! Либо этот Новый совсем уж неофит, а потому – слабый псионик (что очень вряд ли), либо… либо что? Сначала от него отступилась аномалия-убийца, а теперь вот это…
Между тем растерянность Нового делалась все более явной. Конечно, в его черных глазах невозможно было ничего прочитать, зато мимика говорила сама за себя.
– Ты… лжешь! – выдавил псионик, похоже, сам не веря тому, что происходит. – При тебе не нашли стана. Кроме дротиков.
А на Шатуна неожиданно накатил приступ веселья. Он едва удержался, чтобы не хихикнуть. Все скатилось до уровня обычного допроса, на которых Шатун собаку съел, а Новый, привыкший к тому, что ему все под действием его силы сразу начинали исповедоваться, оказался абсолютно несостоятелен. Похоже, неведомые события, скрытые в заблокированной кем-то ячейке памяти Шатуна, таили не только его программирование на определенные действия, но и нечто более глубокое и интересное. Сталкер не помнил за собой особенной ментальной стойкости, а пси-блокиратор у него отобрали. Выходит, он теперь стал чем-то большим, чем был до той злосчастной экспедиции к Русскому музею. Жаль только, что это приходится узнавать при таких обстоятельствах… Ну а пока с этим «дознавателем» можно и поиграть, а потом посмотреть, есть ли у него план «Б».
– Верно, не нашли, – ответил он спокойно. – Его волной смыло, когда я на яхте шел.
Губы Нового скривились. Он понял, что ему вновь солгали, но поделать ничего не мог. Разве что пытку болью применить. Кстати, не для того ли тут присутствует женщина? Но пока что Измененная ничем себя не проявляла. Разве что смотрела на сталкера пристально, словно изучающе. Взгляд ее, кстати, оставлял странное впечатление: иногда жесткий и пронизывающий, а порой неприятно тревожащий, он казался абсолютно чужеродным на ее весьма приятном женском лице. А вот глаза Новой были почти нормальными, то есть в них присутствовали и белок, и радужка. Выходит, она в данный момент свою силу не применяет и даже не готовится.
Тем временем псионик предпринял третью попытку, которая оказалась еще менее удачной, чем первые две. Интересно, ему не надоело?
– Кто был с тобой? Кто тебе помогал?
– Никто. Я был один.
Еще одна явная ложь, о которой знает как минимум Сид. Глава НМП смотрел глазами той пьющей жизнь в подземке и видел маячившую за спиной Шатуна еще одну фигуру. Возможно, не видел лица и точно не слышал голоса, но знал о присутствии второго. Кстати, аномалия, которая, собственно, и убила «лояльного», тоже знала и, наверное, могла сообщить Сиду. Но это Сиду. А тут… Допрос начинал напоминать фарс. Где главная фигура? Или этот псионик, убедившись, что ничего не может, пожалуется папочке?
И тут что-то изменилось. Шатун ощутил это всем своим существом. Будто возникло нечто, давящее на всех одним своим присутствием. Сталкер скосил глаза на женщину и увидел в ней разительную перемену. Казалось, изменилось даже ее лицо, а глаза полностью затопила чернота. Неужели Сид? Легок на помине! Так вот для чего она тут – сосуд для большого босса!
