— Я понимаю, — ответил Гермес. — Но на нём были доспехи Ахилла. Божественные доспехи. Теперь они достанутся Гектору, а он ведь даже не полубог. Слишком ты его балуешь в последнее время.
— Пустое, — отмахнулся Зевс. — Эти доспехи не пойдут ему впрок, как не пошли впрок Патроклу. Но Гектор так хорошо исполнял мою волю, что хочется сделать ему напоследок приятное.
— Напоследок?
— Конечно, Гермес. Он вчера так трогательно попрощался с Андромахой, что возвращаться к ней живым теперь уже совершенно не обязательно.
— Суров ты, Кроныч.
— Конечно. А что делать? Я ему последнее время так много помогал, что он, кажется, вообразил себя богом. Не люблю, когда смертные становятся нескромными. Если он наденет на себя божественные доспехи, то это будет последняя радость, которую я ему доставлю.
Зевс действительно строже всего карал смертных именно за нескромность. Всё остальное он мог бы простить, но не это.
Однажды Гера попросила его разразить молнией некоего Иксиона, который приходил в храм и пялился на неё так, что ей глаза было некуда девать, а когда никто не смотрел, постоянно норовил прикоснуться к её статуе самым кощунственным манером. Но Зевс, как мужчина, понял Иксиона и не стал его наказывать, а, наоборот, сотворил из облака точную копию своей жены, такую похожую, что никакой смертный не различил бы, и послал её к влюблённому. Проведя бессонную и счастливую ночь, Иксион с утра побежал хвастаться друзьям. Вот тут-то его и настигла молния. И теперь он, наказанный за свою нескромность, крутится в царстве Аида на огненном колесе.
— А если Гектор не наденет доспехи, а принесёт их в жертву богам, то ты позволишь ему жить дальше? — спросил Гермес.
— А ты, как знаток смертных, можешь себе такое представить?
— Нет, конечно. Я просто так спросил. Кстати, божественных коней ты тоже ему отдашь? Он, кажется, сейчас захватит колесницу Ахилла.
Зевс присмотрелся. Кони Ахилла стояли на полпути к лагерю и плакали, опустив длинные гривы до самой земли. События сегодняшнего дня потрясли божественных созданий до глубины их душ. Сначала рядом с ними пал их смертный товарищ, а теперь и Патрокл, к которому они уже успели привязаться, тоже погиб прямо у них на глазах. Такие ужасные впечатления были невыносимы для тех, кому смерть была чем-то чуждым и никак не связанным с их вечным существованием. И теперь несчастные лошадки не понимали, как дальше жить в этом беспощадном мире, где им суждено увидеть смерть всех, кто им близок и дорог. Автомедон пытался лаской и уговорами успокоить их и заставить скакать дальше, чтобы не достаться Гектору, но кони, потерявшие интерес к жизни, никого больше не слушали и ни на что больше не обращали внимания.
— Бедняжки! — сказал Зевс. — Кто же это додумался обречь божественных коней на прозябание среди смертных?! Как можно так измываться над животными?!
Он привстал и крикнул коням:
— Но!
Услышав голос Зевса, кони сразу опомнились и поскакали быстрее ветра.
Гектор, убедившись, что коней Ахилла ему не догнать, вернулся за его доспехами. В это время Менелай успешно защищал тело Патрокла от троянцев. Он уже сразил многих врагов, но с Гектором один на один вступить в бой не решился, отступил и стал звать на помощь Аякса.
Большой Аякс появился перед Гектором, когда тот уже тащил в одной руке доспехи, а в другой тело Патрокла. Увидев прямо перед собой знакомый огромный щит, Гектор бросил тело и поспешно отступил под защиту своих. Он отдал товарищам драгоценный трофей и велел отнести доспехи Ахилла в город, чтобы потом принести их в жертву богам.
Гермес удивлённо посмотрел на Зевса. Оказалось, что Гектор вовсе не так уж и безрассуден. Но громовержец не изменился в лице.
— Что ж ты Патрокла бросил?! — закричал вдруг на Гектора Главк. — Мы же могли бы его на Сарпедона поменять! Вот как ты о союзниках заботишься! Если бы Сарпедон был троянцем, ты б его тело врагам не отдал, а так, значит, пусть греки из него чучело делают?
Главк не знал, что тело Сарпедона не досталось грекам — его унёс Аполлон, и теперь оно было в безопасности — враги не смогли бы уже над ним надругаться.
Задетое словами Главка самолюбие Гектора возмутилось, победив в его душе благоразумие. Он закричал: «Возьмём тело Патрокла!» — и побежал догонять троянцев, уже уносивших в город божественные доспехи. Переодевшись, он окончательно подписал себе смертный приговор. Собрав троянцев и союзников, он повёл их в бой за уже обнажённое тело Патрокла. От вида этого войска стало не по себе даже смелому Менелаю и неустрашимому Аяксу.
— За Патрокла я не беспокоюсь — с ним уже ничего не может случиться. А с нами может, — сказал Аякс.
— На помощь! — закричал Менелай, и тут же на его зов явилось множество греков, стеной вставших вокруг тела Патрокла.
Но всё же первый натиск троянцев оказался удачным. Им удалось пробить брешь в обороне и захватить Патрокла, не убив, впрочем, при этом ни одного грека. Унести тело далеко им не позволил Аякс. Догнав троянца, уже тащившего тело за ногу, Аякс пробил ему копьём голову. Троянцы и греки смешались, все дрались со всеми, и было уже не разобрать, кто в данный момент владеет желанным трупом. Тел вокруг уже навалилось столько, что трудно понять, за какое из них все дерутся, — оно было разве что больше изуродовано, поскольку каждый тянул его в свою сторону.
Боги на Олимпе, не зная, кому Зевс собирается присудить победу, болели каждый за своих с такой страстью, что чуть не передрались. Они несколько раз опрокинули треножник, на котором стоял ясновизор, прыгали, орали и подняли такой шум, что даже души, томящиеся в преисподней, услышали и стали стучать швабрами по потолку, требуя прекратить это безобразие.
Когда божественная ватага в очередной раз взревела от удачного удара Гектора, от толпы незаметно отделилась Афина. Она осторожно огляделась и, убедившись, что на неё никто не смотрит, окуталась розовым облаком и рванулась в сторону Трои.
— Видал, Кроныч? — спросил Гермес.
— Кого? Афину-то? Пустое. Теперь уже можно. Пусть подурачится, егоза. Ей всё время кажется, что она умеет хорошо маскироваться и делать что-то незаметно.
Афина появилась рядом с Менелаем, когда греки, потеряв Патрокла, отступали под натиском троянских героев, и схватила его за локоть.
Обернувшись, Менелай с удивлением увидел перед собой старика Феникса.
— Что ты делаешь?! Зачем отступаешь?! Это же стыд какой! Веди своих в наступление, ты же можешь! Ты же такой смелый! — затараторил тот.
Менелай сперва с недоумением смотрел на скачущего от волнения Феникса, а потом улыбнулся и ответил:
— Конечно, но только если Афина поможет. Без неё на войне делать нечего.
Феникс застенчиво опустил глаза:
— Ты действительно так считаешь?
— Конечно! — с жаром сказал Менелай. — Она ведь такая умная, такая красивая, такая смелая! Все герои — дети по сравнению с ней! Если она мне поможет, я разом всех врагов одолею.
