– Ав! – согласился я.
– Значит, нужно вставать. Слушай, а пойдём по улице погуляем? – неожиданно предложил Андрей Максимович. – Заодно и проснусь, и освежимся. Справишься?
– Ав! – гордо ответил я.
Что значит «справишься»? Ну и спросил! Щенок я тебе, что ли, из школы собак-поводырей? Я, между прочим, в океане на чужом острове не пропал, хотя едва ли не в камере смертников побывал, меня там и ёжики морские кололи, и змеи кусали, и птицы-разбойницы нападали, мне даже попрошайничать пришлось! А тут всё-таки своя страна, родная. Конечно справлюсь, не пропадём, Максимыч!
– Вот и прекрасно! Пойдём чукотским воздухом подышим. Мы недолго, чтобы лапы не отморозил.
Чита, услышав нашу беседу с подопечным, замурлыкала:
– Чувствуется, человек тебя очень любит. Это хорошо.
– Мы всегда друг о друге заботимся, – подтвердил я.
– Повезло тебе. У меня хозяева тоже очень заботливые: и накормят, и согреют, и погладят. Хозяйка меня даже в кровать пускает. Я ей песни по ночам мурчу, она под них засыпает.
Ольга Владимировна сказала, что Александр Борисович ушёл по своим делам, и предложила дождаться его.
– Как же вы в незнакомом посёлке-то? – удивлённо спросила она.
– Не волнуйся, Оленька, – улыбнулся Максимыч, – посмотри на моего красавца, он проведёт меня сквозь огонь, воду и медные трубы.
Ну, это ты, Андрей Максимович, конечно, преувеличиваешь! Через огонь и воду ещё смогу, а вот с медными трубами ты погорячился. Не каждый с этим успешно справится. Человеку иногда не под силу, а уж собаке…
Первая прогулка не обошлась без происшествий. Впрочем, случай наш и происшествием нельзя назвать, но небольшая неприятность всё-таки случилась.
Когда мы вышли из подъезда, навстречу нам выбежала огромная овчарка, с разбегу прыгнула на меня и схватила за уши. Я, разумеется, увернулся и сказал ей:
– Мадам, что с вами? Вы разве не видите, я веду незрячего человека.
А она какая-то невменяемая: всё прыгает, хочет сбить с ног, рычит и лает, словно я сделал ей что-то плохое. Я не выдержал и тоже гавкнул, да так, что Андрей Максимович вздрогнул и остановился.
– Трисон, что случилось? – взволнованно спросил он.
А что я отвечу? Тут ни «ав», ни «у-у» не скажешь, и никого из людей рядом нет. Максимыч, смотрю, растерялся, потянул ко мне руку, чтобы погладить, и что-то зашептал.
«Ну ничего себе, – подумал я, – вот тебе и прогулка. Если у них все собаки такие безбашенные, то сильно тут не разгуляешься. Будешь ежедневно с ними биться, как гладиатор».
И тут овчарка меня огорошила:
– Извини, лабр, по-моему, я перепутала. Ты так похож на нашего Капальку из последнего подъезда. Испугался?
– Да я вообще-то не из пугливых, – ответил я взбалмошной собаке. – Но как-то неожиданно всё.
– Прости, пёс, – вздохнула овчарка. – Меня зовут Астра, тебя как?
– Трисон, – представился я.
– Ты откуда?
– Сегодня прилетел из Москвы!
– Ух ты! – Она покачала головой. – Так ты и вовсе не из наших мест? Ладно, без обид, пока, поводырь, ещё увидимся. Да, кстати, если местные собаки будут приставать, скажи, что Астра, то есть я, – твоя подруга. Хорошо?
– Договорились. – Я кивнул ей напоследок и мысленно добавил: «Тоже мне, подруга нашлась! Чуть старика моего заикой не сделала».
– Всё хорошо, Трисончик? – спросил Максимыч.
– Ав! – ответил я.
– Идём дальше?
– Ав! – повторил я.
Осмотревшись, я мысленно проложил маршрут, для начала несложный, чтобы было легко вернуться домой. Прошу прощения за подробности, сделал пару меток для ориентира – так будет надёжнее.
Что здесь больше всего удивило, так это количество снега, чистого, ослепительно белого, скрипучего. Дома стояли на сваях, и, чтобы попасть в подъезд, приходилось подниматься по высокой железобетонной лестнице. А снег лежал до подоконников на первом этаже. Интересно, он за чукотское лето успевает растаять или нет? Такое ощущение, что он останется здесь до следующего Нового года. Александр Борисович говорил, лето здесь длится месяц – полтора. Ну и как оно справится с таким количеством снега? Невероятно!
Минут через сорок мы вернулись домой.
– Ну, и как вам? – неожиданно рядом с нами раздался голос Александра Борисовича.
– Всё отлично, – живо отозвался мой подопечный. – А ты как тут оказался?
– Пришёл домой, Оля сказала, что вы пошли гулять, вышел на дорогу, постоял немного, вижу, вы идёте, ну и пошёл вам навстречу. На всякий случай.
– Ты не переживай, дружище, я за Трисоном как за каменной стеной, – сказал Андрей Максимович.
– Я даже представить не могу, как это – ходить по незнакомым улицам и ничего не видеть.
– Человек ко всему приспосабливается, Саня. Я тоже раньше представить не мог, а оно вон как: живу, ещё и в гости на край земли летаю.
– Пойдём, брат, ужинать. – Александр Борисович взял моего подопечного под руку. – Я кое-что нам вместо чая взял. Всё-таки гость у меня сегодня дорогой и желанный.
– Спасибо, Саша, – тихо сказал Андрей Максимович, и мы направились домой.
Если бы я запомнил все разговоры в тот вечер воспоминаний, мне хватило бы материала ещё на одну повесть. Друзья душевно беседовали до самой полуночи.
Всё было так хорошо и приятно.
Глава 4
Наверняка вам приходилось слышать выражение «рано радуешься». Мне, правда, в тот день о нём никто не напомнил, но, забегая вперёд, скажу немного иначе: «Зря ты, Трисон, рано радовался». И смех, и грех! Но обо всём по порядку.
На роду мне, что ли, написано во всякие передряги попадать? Или они ко мне, как к магниту, сами притягиваются?
Утро выдалось прекрасное – солнечное, морозное, яркое, серебристое. Александр Борисович объявил нам с Максимычем:
– Ну что, лежебоки, на рыбалку-то идём?
– Так сразу? – удивился мой подопечный. – Не успел приехать, и…
– А чего тянуть? – рассмеялся хозяин. – Снасти есть, погода отличная, желание тоже есть, так зачем же откладывать? Самое время отправиться на лиман за корюшкой. Идём?
– Я за! – бодро ответил Андрей Максимович и обратился ко мне: – А ты, Триха, как?
Странный ты, Андрей Максимович, что за во-просы? Куда ты, туда и я. Разве я могу не пойти? Во-первых, как это будет выглядеть? Отказаться – значит опозориться на всю Чукотку. Представляешь, что будет, когда народ узнает? Наверняка скажут: «Вот это псевдоповодырь к нам приехал! Подопечный на рыбалку собрался, а помощничек испугался, дома остался». А во-вторых, если бы мне такая мысль и взбрела в голову, я бы тут, дорогой мой человек, без тебя со скуки в плачущую Ярославну превратился.
