Наше основное отличие от нынешнего менеджмента крупных корпораций в том, что мы всегда брали из прибыли, никогда из убытков. Если бы нам сказали, что так можно, мы бы очень удивились.
По данным независимых исследователей, размер откатов в крупных российских корпорациях, в том числе и частных, составляет 50—70% от размера всех контрактов. Это делает коррупцию крупнейшим рынком в национальной экономике. На практике это означает, что, покупая упаковку гречки в магазине около дома за сто рублей, вы платите 50 коррумпированному менеджеру по закупкам розничной сети, маркетологу международного бренда, собирающего откаты с рекламных агентств, менеджеру по логистике, использующему компанию-контрактора, зарегистрированного на его тещу, десятку московских чиновников и в конце менеджеру торговому зала, придумавшему новую схему манипуляции складскими остатками.
В игре, которая называется «Большой распил», нет зрителей на трибунах, все участвуют в ней в одинаковой мере. Если вам кажется, что вы — нет, значит, скорее всего, вы один из сотен миллионов обыкновенных лохов, чьи деньги стараниями таких, как я, перетекают в карманы коррумпированных менеджеров с дипломами ведущих вузов мира. Вы уж извините, но у меня активная жизненная позиция — если у тебя нет выбора, участвовать или не участвовать, я предпочитаю не сидеть на скамейке запасных.
Дождь лил все утро, черные ветви деревьев отражались в пузырящейся воде. Пейзаж был похож на черно-белое фото в Instagram. Я поднялся на палубу выкурить сигарету. Моя лодка назвалась «Сесилия» и была пришвартована в заливе Риддарфьерден рядом с другими катерами и яхтами. Некоторые из них выглядели вполне респектабельно. «Сесилия» на их фоне была похожа на бедную родственницу — приземистая посудина, не слишком старательно выкрашенная коричневой краской, кое-где краска уже потрескалась, на палубе валялись какие-то доски, выцветший от времени бесформенный плащ и несколько пустых бутылок из-под виски. Я докурил и затушил сигарету в старой консервной банке. Силуэт Стокгольмской ратуши виднелся сквозь пелену дождя, здание казалось непривычно темным.
До недавнего времени я был гендиректором агентства с мало к чему обязывающим названием New True Media, мы занимались тем, что называлось управлением репутацией в digital. На жаргоне рекламщиков digital — это все, что имеет отношение у интернету. Интрига здесь вот в чем: по ряду исторических причин нашим клиентам нет необходимости беспокоиться о том, что расскажут о них крупные традиционные медиа — те находятся под жестким контролем и согласились соблюдать определенный набор правил, требующий от них если и сообщать какой-то негатив, то строго по указке соответствующих людей в соответствующих кабинетах, расположенных в районе метро Китай-Город. Другое дело интернет, здесь… Не то, чтобы здесь могли вам сообщить что-то, чего вы точно не знали, но здешние жители имеют привычку говорить разные вещи без оглядки на то, какую это может вызвать реакцию.
***
Я в принципе достаточно добрый и милый человек, и если я кого-то и не люблю, то исключительно по веским причинам, едва ли в мой список ненависти попадает больше 85% населения земного шара, и я вас уверяю, в этом я намного добрее и позитивнее большей части человечества. И все же во главе моего списка бесспорно находятся эффективные менеджеры — самоуверенные молодые люди с накокаиненными носами и дипломом какого-нибудь европейского университета менеджмента второго эшелона (потому что Insead по прежнему слишком дорог) в портфеле. К несчастью, Филипп относился как раз к этой категории, когда он полгода назад появился на пороге моего кабинета, я сразу понял, что у меня, возможно, крупные проблемы. Филипп был главой департамента внешних связей крупной нефтяной компании. Когда он впервые пришел ко мне, его предложение было примерно таким: «Наши хотят присутствовать в интернете, но тот интернет, который есть сейчас, им не нравится, так что нужно сначала его переделать, чтобы он нравился нашему руководству. Деньги у нас, как ты понимаешь, есть».
Где-то год я пытался переубедить его, что, возможно, стоит не пытаться переделывать под свои вкусы весь интернет целиком, а ограничиться его небольшой частью. В целом это сводилось к тому, что мы создали для них парочку «стерильных» ресурсов, где топ-менеджеры клиента выступали со своим мнением, а специально нанятые сотрудники нашего подрядчика, отвечавшего за накрутку аудитории, старательно изображали «простых людей из интернета», которые всячески поддерживали мнение наших благодетелей.
— Привет, Вова, — с нездоровым энтузиазмом поприветствововал меня Филипп, — у нас наконец появилась для вас серьезная задача…
— То есть те проекты, которые мы делали раньше — несерьезные? — попробовал я сбить его с мысли, что мне, впрочем, не удалось.
— Ты видел выступление нашего шефа в пятницу? — поинтересовался он тоном, не предполагающим возможности отрицательного ответа.
Шеф Филиппа попал на федеральные каналы с одним незамысловатым сюжетом. Он должен был докладывать руководству страны об открытии какого-то очередного завода, или нефтяного терминала — пиарщики не обязаны в этом разбираться — видеомост задержался на полчаса. Все это время шеф в прямом эфире без шапки проторчал на ледяном ветру при тридцатиградусном морозе. Когда его собеседник наконец вышел на связь, топ-менеджер выглядел сильно замерзшим, но по-прежнему полным энтузиазма.
— Да, видел, надеюсь, он не сильно простудился, — дипломатично заметил я.
— Он отморозил уши, — драматическим голосом ответил Филипп.
— Простите, не расслышал?
— Уши он отморозил, такое впечатление, что не он, а ты, Вова! — недовольно отозвался Филипп.
— Святые угодники! Ну, сочувствую. Но мы-то здесь при чем? Я же не этот… как это называется, отоларинголог…
— Вова, твоя контора вообще-то должна следить о том, как нас упоминают в блогосфере, если мне не изменяет память, мы даже вам за это платим, — начал свирепеть Филипп.
— Да, конечно, мы все мониторим, и мне приходит сообщение, если возникла какая то критическая ситуация, но насколько мне известно, ничего такого не происходило…
— Вова, твою ж за ногу! Шеф сегодня с утра поехал на охоту, как ты знаешь, он по выходным часто это делает. И какой-то приятель показал ему на планшете… это… как это называется, когда рисуют всякие мудацкие картинки в Photoshop со смешными надписями, что-то, кажется, из животного мира…
— Фотожаба это называется…
— Вот вот, какая-то жаба. И там его изображают в виде этой самой жабы какие-то задроты малолетние. Мужики ржут… Ну ты понимаешь, нехорошая ситуация…
— Да, неприятно, — неуверенно произнес я.
— А он еще с ушами этими. В общем, сейчас он мне звонил и предложил их того, ликвидировать.
— В каком смысле ликвидировать? Удалить картинки из интернета?
