— А если не пройдет экзамена Фофан? — заволновался корзинщик. — Он ведь как ребенок, наивный и невинный!
— Фо-о-о-офан!
— Если не пройдет… — Ставросий вздохнул. — Изгонят. Развоплотят. Но не бойтесь, по нему видно, не слуга он Тьме. И Тлену не слуга. А петы, подлежащие немедленному истреблению, даже по внешнему виду страшные. Ну или отвратительные.
— И развоплощали кого на твоей памяти?
— Нет. Большая редкость пет. Особенно темный. Я как-то встречал одного, даже не темного… Сумеречного. Такая больша-а-а-ая кошка. С лошадь размером. С крыльями и ядовитым хвостом.
— Мантикора что ль? — спросил Пажопье.
— Шибко ты умный, я погляжу, — прищурился батюшка. — Пожалуй, и тебе экзаменацию стоит устроить.
Но открывший было рот Пендаль ответить не успел. На встречу им бежал радостно орущий седобородый староста погоста.
— Во! — батюшка потер руки. — Отрегенился, раб Божий! Моя церковь помогла, не иначе.
— Ставросий! Константин! Степан!!! Ну, слава Богу! А кони где? И Дружина? И… Ээээ… Это кто???
Он уставился на робко выглядывающего из-за широкой спины рыцаря колобка.
— Фо-о-о-о-офан!
— Твою ж… Да это ведь Лихоман! Только мелкий! Вы как это сделали?
— Рад твоему выздоровлению, благородный барон! — Полбу подбоченился. — Тут все не так однозначно. Я…
— Ты! — Староста побелел под бородой и ткнул пальцем в грудь рыцаря. — Ты!!! Ну ты… ЧУДО! Я что просил? Помочь троим! Трем жителям погоста! А не всем жителям три раза!
Константин немного смутился.
— Я что-то сделал не так?
— Что-то? Да почти все! Но… Эх… Оно и к лучшему. Пошли к Дымову. Квесты будем твои закрывать. Достижения начислять. Сам я такие плюшки выдавать не в праве. И, кстати… Меч-то верни. Да потом, потом, не прямо сейчас. Удивительный ты человек, барон… Почему не присвоил?
— Я — РЫЦАРЬ!
И, сочтя объяснение достаточным, Константин гордо вздернул подбородок.
35. Альтруист
— Ну ты дае-е-е-ешь… — протянул Дымов. — Это же надо… И двух дней не прошло. А ты уже восемьдесят шестой! И это еще реварда за квесты от Боромира не получил. Да и от нас с Кондратием полагается. Не говоря уже о селянах…
— Господь помог, — гордо вздернул подбородок рыцарь. — Я лишь орудие в руках Его.
— Ну да… — кивнул посадник. — Боромир, тебе не кажется — у нас тут Избранный завелся?
— Чего? — Боромир округлил глаза и уставился на дернувшегося барона. — Да не… Не похож. Я картинку видел, и пророчество слышал. Тот, который Избранный — мальчишка совсем. А этот…
— Ну смотри… Я просто предположил. Ведь обычно гости что делают, когда ты им задания на помощь деревенским выдаешь?
— Ну, что… Дрова рубят. Коров доят. Коз ищут. Ну, на край, крыс душат. И не годны они более не на что, сразу-то…
— Ну вот…
История, поведанная рыцарем, подтвержденная Ставросием и Пендалем, впечатлила посадника и старосту. Так впечатлила, что веселый Дымов перестал шутить, а суровый Боромир начал мямлить и заикаться.
Кондратий, вообще, увидав Фофана, страшно возбудился и умчался его экзаменовать на предмет отсутствия тьмы в душе и само ее наличие. Души в смысле. За ними увязался и волнующийся за товарища корзинщик. Привязался он к колобку. Еще бы! Бездонный чемодан на ножках! Это же сколько дропа можно набрать! По крайней мере именно так Пажопье мотивировал заботу о круглом самому себе.
А Бадья, выклянчив у Боромира берестяную грамотку для сотника, ускакал выпрашивать академический отпуск на три года. С целью переквалификации.
— Ладно, давай посмотрим, что там из тебя получается, — сказал Дымов.
С разрешения барона пригляделся к его статам. И зашелся диким, гомерическим хохотом.
— Ой, не могу! Ой, уморил!!! Боромир! Бороми-и-и-ир! Срочно, врежь мне в глаз! Или в ухо-о-о-о… Ой, ржу-ни-магу…
— Зачем в ухо? — смутился староста.
— Настроение больно хорошее!!! Ой, я так уже несколько лет не смеялся!!!
— Граф, я попросил бы вас поумерить свое чувство юмора, — насупился Константин. — Иначе…
— Ой, да не агрись, — простонал, утирая слезы посадник. — Ты и верно — избранный. Одаренный… Альтернативно… Ой, ну просто праздник какой-то!!!
Боромир, разобравшись в чем дело, снова округлил глаза и распахнул рот. После и до отца Ставросия донесли принцип распределения очков рыцарем. Не заморачиваясь, бросал почти все в стойкость… И в результате… В результате смог продержаться целую ночь против пылевиков. Один. Лишь изредка получая минимальную помощь от верных спутников. Выжил плененный шишенем. Не до конца сгорел в полыхающей избушке и смог отлечиться посредством апа за счет получения очков при открытии неведомой ранее локации. Отсмеявшись, Дымов посерьезнел и перешел к конструктиву.
— Прервали нас в прошлый раз. Не успел полноценные вводные дать. Да и не разобрался, что ни читать, ни считать ты не умеешь…
— Читать рыцарю не обязательно и даже вредно, — подтвердил Полбу, процитировав усвоенную с детства сентенцию. — А считать я умею. До десяти. Этого достаточно при разделе трофеев.
— Ох-хо-хо… — посадник почесал затылок. — И что же делать-то, а? Если язык еще худо-бедно приживить можно — умение читать, перекорежит сознание полностью. Грамоту нужно осваивать постепенно…
— Да у него слуга есть, — встрял Ставросий. — Пендаль Пажопье. Прохвост тот еще… Он-то читать умеет как раз. И думаю, получше многих.
— Хм.
Володимир Ярович (так Дымова зовут, не забыли?) призадумался. Боромир сделал вид, что тоже.
— Значит так, — хлопнул в ладоши посадник. — То, что ты над собой сделал, хоть и прикольно, но, слава Богу, не критично. Благо вещами недостающие параметры поднять можно. А тебе как ближнику стойкость все равно нужна. Кроме того, сейчас вернется Кондратий, будем тебе квесты закрывать. Проапаешься, выправим… Да и ачивки ты не испоганил, судя по всему, чисто не знал, что есть они. А первичные статы — дело наживное. И это еще не известно, дожил бы ты со всеми своими злоключениями до этой раздачи слонов, кабы не был таким толстым.
— Слонов? — не понял Полбу. — Толстым? Разве я толстый?
— Ну, живучий, — пояснил Дымов. — Давай пока о другом. Что далее делать думаешь?
— Как что? Конечно, первым делом выручать прекрасную Данунашку, даму моего сердца и княжну в изгнании!
— Хм… Почему-то не сомневался. А ты знаешь, что она…
— Знаю.
Константин прямо посмотрел в глаза Володимиру Яровичу, и тот понял, что эту тему лучше не развивать.
— А потом?
