– Уже проснулась? – От голоса сестры, прозвучавшего позади, Соня так и подпрыгнула. А затем с разбега налетела на Леру, стоящую на пороге, и крепко ее обняла.
– Лерка!
– Ты чего? – опешила сестра.
– Испугалась, что ты опять пропала. Проснулась, а тебя нет.
– Поспать ты горазда, – поддела ее Лера.
– А ты давно встала? – смутилась Соня.
– Уже два часа как. Я в лаборатории на всю жизнь отоспалась, – Лера невесело усмехнулась, – пока ты по крышам бегала…
– Прости меня, – выдавила Соня.
– За что? – удивилась Лера.
– Это все из-за меня. Кирилл ведь меня в ту ночь караулил… – Соня не могла не чувствовать своей вины за то, что из-за ее однокурсника сестра попала в неприятности.
– Глупости не говори, – возразила Лера и шагнула к двери. – Мы с бабушкой блины готовим. Умывайся и приходи!
Когда после ванной Соня зашла на кухню, тарелка с блинами уже стояла посреди стола. Бабушка суетилась у плиты, переворачивая блинчик на сковороде. Лера заваривала чай. А Вика доставала из холодильника клубничное варенье.
– Доброе утро, – неловко кашлянула она.
– Уже вечер, – Соня взглянула в окно на небо, расцвеченное красками заката.
– Сонечка, хорошо, что ты встала! – Бабушка обернулась к ней от плиты. – Звони мальчикам, пусть приходят на блины.
Соня набрала по домашнему телефону номер Кузьминичны. Соседка отозвалась после первого же гудка, словно сидела у телефона.
– А их нет, – скрипучим голосом наябедничала она.
– Как нет? – У Сони оборвалось сердце. – А где они?
– Не знаю, они мне не докладываются. Некогда мне, сериал начинается, – и старушка бросила трубку.
– Что, Соня? – Лера, почуяв неладное, повернулась к ней.
– Мальчики пропали! – выдохнула Соня.
Центр по изучению сверхспособностей
Высокий мужчина в черном костюме тяжело шел по коридору, на ходу ослабляя галстук. Он не спал всю предыдущую ночь, а потом весь день провел на совещании. Дело о лаборатории Полозова было решено засекретить, ни к чему волновать общественность. Профессор мертв, участники экспериментов подписали заявления о неразглашении, за исключением одного…
У двери палаты, за которой держали сына профессора, мужчина притормозил. В окошко на двери было видно кровать; на ней, пристегнутый ремнями, беспокойно спал бледный парень с растрепанной каштановой шевелюрой. Он для них не опасен. Главное, чтобы персонал тщательно соблюдал инструкции, и в палату входили не менее двух человек. Этот мальчишка, чудесным образом выживший после падения с крыши небоскреба, сейчас его единственная надежда.
Но не к нему он пришел… Мужчина поправил золотую запонку в виде головы льва на рукаве пиджака и двинулся дальше по коридору. Каждый новый шаг давался все тяжелее, как будто к ногам пристегнули гири. В горле стоял ком, мешая дышать. Он и боялся того, что сегодня увидит в вип-палате в самом конце коридора, и отчаянно жаждал чуда.
Дверь, ведущая в последнюю палату, оказалась приоткрыта. Сердце заколотилось как бешеное, и он чуть не снес дверь с петель, ворвавшись внутрь. Молодой доктор, проверявший приборы у постели, испуганно выпрямился. Одного взгляда на бескровное лицо девушки хватило, чтобы понять – чуда не случилось.
– Есть изменения? – глухо спросил он, подходя к кровати.
– Никаких.
Тихо пищали приборы. Изо больной рта торчала уродливая трубка – аппарат искусственной вентиляции легких поддерживал подобие жизни в хрупком переломанном теле. Ноги были закованы в гипс. От тела отходили многочисленные трубочки, игла из вены на руке тянулась к капельнице, а ногти с ярким синим лаком были безобразно обломаны. Пациентке было все равно – она ничего не чувствовала.
– Я вас оставлю, – доктор тихо отступил к двери.
– Постойте!
Доктор испуганно застыл у порога.
– Она уже два дня в коме. Каковы шансы на то, что она из нее выйдет?
Доктор отвел глаза и заюлил:
– Вы должны понимать, господин Шахов, кома – явление малоизученное и непредсказуемое…
– Я жду от вас правды, – жестко потребовал он.
– Вы ждете от меня чуда, господин Шахов. А этого я вам дать не могу, – доктор все-таки осмелился взглянуть ему в глаза. – Шансов на то, что ваша дочь выйдет из комы, очень мало.
– Насколько мало?
Доктор помедлил и нехотя выдавил:
– При ее повреждениях – ничтожно мало. Я бы сказал, что надежды почти нет. И чем дольше длится кома, тем меньше шансов восстановиться после нее…
– Что ты сказал? – Мужчина в один миг пересек палату и навис над ним.
Он не коснулся доктора даже пальцем, но тот придушенно засипел, словно ему перехватили горло:
– Мы делаем все возможное…
– Так сделайте невозможное! У вас в другой палате пациент, выживший при падении почти с такой же высоты. Изучайте его. Если потребуется, разберите на молекулы. Выясните, почему он жив! Чем вы вообще сегодня занимались?! – разгневанно процедил он.
– Мы провели ряд исследований, взяли анализы, – забормотал врач. – Все показатели в норме, ничего такого, за что можно зацепиться… Похоже, парню просто повезло!
– Не разочаровывайте меня, доктор, – мужчина сузил глаза. – Иначе ваше везение тоже может закончиться.
Он махнул рукой, и насмерть перепуганный медик выскочил за дверь. Шахов шагнул к постели больной и опустился на стул.
– Как ты сегодня, Эмма, милая?
– Куда ни могли поехать? – Соня отвернулась от блинов на столе, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – А если их тоже…
Она осеклась, боясь даже предположить, что друзья угодили в ту же ловушку, что и Яр.
– Не будем сразу думать о плохом, – сказала Вика, кусая губы. Но вид у нее был до того мрачный, что сразу было понятно – именно о плохом она и подумала.
С улицы донесся автомобильный гудок. Соня распахнула окно и свесилась наружу. Во дворе стоял знакомый старенький «Москвич». Лис приветственно махнул ей рукой, выйдя из машины. Муромец бочком, стараясь не задеть дверцей стоящий близко автомобиль, вылезал наружу.
– Нашлись! – Соня радостно махнула в ответ рукой и побежала открывать дверь.
Бабушкины блины пришлись по вкусу всем, за исключением Вики, не притронувшейся к ним.
– Давно у нас не бывало такого пиршества, – признался Муромец, уминая за обе щеки домашнюю стряпню.
– Съешь хоть один блинчик, детка, – бабушка с жалостью покосилась на спортсменку, клевавшую обезжиренный творог. – Ты и так худенькая – больше некуда.
