Урд резко остановилась, будто врезалась во что-то невидимое. Подняла покалеченную руку и зашептала. Воздух сгустился, ночная тьма скрутилась жгутом и потекла на белый снег.
Я стоял не дыша. Магия мёртвых. Только им служит ночь, только их пальцы могут окраситься её темнотой, чтобы начертить в воздухе руны заклятья.
Валкара шептатала, тьма продолжала причудливый танец, не предназначенный для глаз живых. И хоть Урд обращалась к силам: древним и чуждым, я чувствовал, что в каждом слове звучал призыв.
– Призываю тебя. Силой и знаниями Посредника отомсти за сгубленных валкар на краю холода возле спящего Соук-Икке-Соуке! Уничтожь Хозяина Штормов, не дай душам моих сестёр послужить злу!
Я вздрогнул. Так вот в чём дело! Она знает, что Повелителей Холода нет, но жаждет смерти их союзника!
– Призываю тебя болью живых и памятью мёртвых, призываю тебя…
Голос набирал силу, нечеловеческие слова продолжали звучать, но я понимал их сердцем.
Тьма замерла, но чувствовалось напряжение, будто невидимые нити с трудом удерживали её. Урд говорила всё громче и ритмичнее, зачаровывала с каждым выдохом.
– Да не ступит никогда нога врага на мою землю, да скроет его Мрак навеки! Отец мой, Вирвельвин! – Зов валкары зазвенел над спящим лесом. Но не хрустальными колокольцами, а звоном скрещивающихся мечей. Тьма заискрилась, взметнулась ввысь, словно желая коснуться безмолвных звёзд. – Помоги, Властелин Ветров!
Тьма вспыхнула серебристым светом, мириадами звёзд рассыпалась вокруг. Я зажмурился и отвернулся. Раздался довольный смех Урд.
– Благодарю тебя, Отец мой!
Кто-то коснулся моей руки. Открыв глаза, я увидел ниссе. Он подвёл меня к своей госпоже. Валкара держала в руках боевой топор. Красив. Опасен. Явно Древняя раса мастерила. И не понять из какого металла, только смотришь на него – кажется, что переливается живым огнём.
Урд смотрела на топор, казалось, что даже забыла о моём существовании. Потом подняла голову.
– Найди мою дочь, Посредник. Передай ей родовое оружие. С его помощью валкары будут непобедимы.
Топор оказался в моих руках. Кожу тут же обожгло, миг – кровь по венам побежала быстрее. Будто и впрямь божественная сила заключалась в нём.
– Чем сможешь рассчитаться с Посредником, валкара Урд? – спросил я. Нет, отказывать не собирался, но и бесплатно служить тоже.
– Когда найдёшь присягнувших к Гунфридру дев, – в одно мгновение левая часть лица начала ссыхаться и рассыпаться прямо на глазах. – Отдай им топор Властелина ветров. Они спросят, как отблагодарить тебя. Тогда не молчи, Посредник. Требуй, чтобы войско валкар последовало за тобой на Острова-Призраки.
Я сжал рукоять крепче. На такую помощь я даже во сне не мог рассчитывать. Сами валкары!
– Впрочем, они с радостью последуют за тобой, чтобы впиться в глотку Хозяина Штормов. Но не медли. Помни, время – не ждёт.
Урд превратилась в туман, рассыпалась стальной пылью, что тут же подхватил ветер и унёс в лес.
Я вздохнул. Странно, холода толком не чувствую. Как бы не замёрзнуть вовсе… Опасность в том, что я могу это даже не заметить.
Кто-то дотронулся до моей ноги.
– Посредник, – прозвучал тоненький голосок.
Я опустил взгляд и встретился с большими грустными глазами ниссе. Сердце почему-то сжалось. Его госпожа ушла. А что делать домовому без неё да в доме из снега?
Повинуясь неясному порыву, я присел на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз. Теневые пальцы пробежались по древку топора, погладили лезвие, будто руку любимой госпожи.
– Не надо, чтоб видели его чужие глаза. Нехорошо это, – прошептал он.
Топор тут же окутало бархатной тьмой. И хоть тяжесть оружия валкары никуда не исчезла, глаза видели пустые ладони.
– А как же ты? Пустой дом сторожить?
– Нет больше дома.
Ниссе не вздыхал, но в теневых глазах было столько боли и печали, что становилось холоднее, чем от ночного мороза.
– Пошли, я тебя выведу, – произнес он.
Я встал, по-прежнему сжимая невидимый топор.
– Почему нет дома?
– Он из снега. – Маленький человечек повернулся и зашагал по тропинке. – Заклятье Иданнра удерживало мою госпожу и её дом. Но теперь… – Ниссе пожал плечами.
Я следовал за ним, лес начинал просыпаться, хоть до рассвета ещё было далеко.
– Но почему ты не ушёл с ней?
– Урд была повелительницей здешних валкар. А у повелительниц хранитель очага – вечен.
– Но очага же нет…
– Безобразие! – Вдруг раздался возмущённый голос Югле. – Ещё этого не хватало!
Я встрепенулся. Утбурд меня забери за рассеянность, мы же пришли!
Нахохлившаяся и насупившаяся девушка-сова стояла возле Аяна и продолжала ругаться. Заметив меня, она замолкла, а потом разразилась новой тирадой:
– Где ты был? Дом развалился! Тебя нет! Сказать нельзя было? Один конь, но и он ведёт себя приличнее!
Дома и впрямь не было – лишь снежный сугроб в два раза выше меня.
Ниссе посмотрел на Югле:
– Тихо.
Она оторопела, но вдруг нахмурилась.
– Оларс, что случилось?
– Я расскажу. В дороге.
Она ещё раз кинула косой взгляд на домового, но кивнула. А потом и вовсе обернулась совой и, взмахнув крыльями, поднялась вверх.
Я подошёл к Аяну и погладил его по шее. Конь одобрительно фыркнул. Я потрепал его по холке и, уже оказавшись в седле, обернулся.
Ниссе стоял не шевелясь и молча смотрел на снежные руины. Потом, будто почувствовав мой взгляд, повернул голову. Время исчезло. Домовой без дома смотрел на зависшего между жизнью и смертью йенгангера. Чуть сжав бока Аяна коленями, я подъехал к ниссе и, не говоря ни слова, протянул ему руку. В теневых глазах мелькнуло удивление, а потом вдруг зажглись надежда и радость. Сухая узкая ладошка легла на мою, и в тот же миг домовой оказался у меня за спиной.
Пришпорив коня, я понёсся вслед за Югле.
Нас ждала Мяран.
Глава 4. Мяран
Народ лаайге хоть и не сторонился чужих земель, но свои покидать не любил. Мы с Югле приехали к ночи в огромную деревню на берегу замёрзшей реки. Несмотря на поздний час то и дело слышались голоса женщин, откидывались шкуры, и из веж выходили статные хозяйки. Их мужья заводили оленей в загоны, а любопытные детские мордашки выглядывали из окон туп. В тупах – домах из дерева – жили лаайге побогаче, в вежах – шатрах из шкур, натянутых на деревянные шесты – победнее. Только, как объясняла мне бабушка, богатство для лаайге – не та мера, с которой будут считаться. Чтобы заслужить уважение – одним золотом, большим стадом оленей да богатой тупой не отделаешься.
