Наконец, «Тонтон Пип» обогнул Кефлавик и, с помощью парового двигателя, вошел в канал, ведущий к Рейкьявику.
Граф Бодуэн де Вестенроде предусмотрел короткую остановку в Исландии. К сожалению, он не учел присутствие на судне такого гостя, как Ансельм Лемуэн.
* * *
В 1880 году Рейкьявик был всего лишь большой деревней из деревянных домиков, выкрашенных в красный или зеленый цвет с соломенными крышами и большими каменными очагами.
Население Исландии характеризуется веселым нравом, оно весьма общительно и гостеприимно, увлекается чтением и болтовней.
Члены команды «Тонтон Пип» были весьма дружелюбно встречены местными жителями, расстроившимися при известии о том, что они скоро отправятся дальше. Но прощание оказалось весьма неожиданным.
На третий день их остановки в небольшой исландской столице Ивон Тейрлинк, на лице которого краснел распухший нос, а под каждым глазом было по большому синяку, посетил Мартина Списсенса.
— Что с вами, старина? — поинтересовался капитан. — Вас кто-то побил?
— Все немного сложнее, — ответил И вон. — Это результат моей беседы с дедом, когда я сообщил ему, что завтра мы поднимем якорь.
— Он так жаждет остаться в Исландии?
— Наоборот! Он считает, что в этой стране, где царит сухой закон, просто невозможно найти настоящий бренди! Но он вбил себе в голову, что он должен выяснить, жива ли до сих пор старуха Гундрид. Он хочет посоветоваться с ней.
— Кто такая эта Гундрид?
— Это старая ведьма, жившая здесь лет шестьдесят тому назад в зловещем местечке Тингсвэлли.
Уже в те времена она была древней, как сама земля. Как раз после того, как я сказал, что она давно должна была превратиться в пыль, дед отлупил меня, как жалкого мальчишку. При этом он рычал, что Гундрид жива и что ей давно перевалило за сто лет, как, впрочем, и ему, и что она вообще никогда не умрет.
Списсенс, с большим уважением относившийся к старику, рассмеялся:
— Я сочувствую вам, синяки под глазами и разбитый в кровь нос — это довольно неприятно, Ивон, но мы все же постараемся удовлетворить любопытство вашего деда. Я хочу навести справки об этой колдунье, обратившись к моему старинному другу.
Друг, о котором говорил Списсенс, оказался стариком по имени Фоеже. Бывший торговец рыбой, он давно уединился на ферме в окрестностях Рейкьявика.
Снорр Фоеже встретил гостей с распростертыми объятьями и сразу же пригласил их отобедать с ним. На обед был подан густой суп с кольраби, отварная камбала, печень пикши, жаркое из баранины и великолепный овсяной пудинг со сливами.
Когда на столе появился кофе, Списсенс извлек из кармана бутылку рома и подмигнул хозяину:
— Надеюсь, одна-единственная капля нам не повредит, несмотря на запрет!
Исландский обед — это настоящая церемония. Во время обеда его участники говорят немного. Но после первых же глотков кофе языки развязываются.
— Мы хотели бы поговорить с вами о Гундрид из Тингсвэлли, — неожиданно обратился к хозяину Списсенс.
Он знал, что исландцы очень сдержанно относятся к духам, призракам и демонам, а также к тем, о ком молва гласит, что они находятся под влиянием этих существ. Он почти не сомневался, что старый исландец отрицательно покачает головой и откажется продолжать разговор на эту тему. Действительно, исландец нахмурился, но ничего не сказал.
— Наверное, она давно умерла, — добавил моряк.
— По крайней мере, этого можно было ожидать, — осторожно высказался хозяин.
— Как, значит, она еще жива? — удивленно воскликнул Списсенс.
Снорр Фоеже недоверчиво посмотрел на гостей, но ром и ароматный голландский табак, которыми гости щедро угощали его, настроили его весьма доброжелательно, и его морщинистое лицо осветила легкая улыбка.
— Священник с военного французского судна подарил мне две освященных свечи. Я их обязательно зажгу, потому что без них я никогда не решился бы не только говорить о Гундрид, но и просто произнести ее имя, даже если бы от этого зависел улов во всех семи морях. Нет, она еще не умерла, но она должна быть старой, как это море и эти горы. Она по-прежнему живет в Тингсвэлли, но ее сложно увидеть, так как трудно добиться, чтобы она появилась. Я знаю людей, которые годами пытались увидеть ее, но у них ничего не получалось. В итоге все они погибли насильственной смертью, утонули при кораблекрушении или погибли при пожаре их фермы.
Тогда Списсенс и Тейрлинк рассказали хозяину о настойчивом требовании их пассажира. Исландец внимательно выслушал их и задумался.
— Я не знаком с этим стариком, но у нас в Исландии имена обычно много лет сохраняются в памяти жителей. И я помню, что мой отец давным-давно произносил имя этого Ансельма Лемуэна. Не могу сказать, в связи с чем, но отец никогда не говорил о вещах или людях, не имеющих значения. Полагаю, что ваш друг может попытать судьбу.
На следующий день была организована экспедиция в мрачный Тингсвэлли. Ее участник Пьер Каплар настоял, чтобы в походе принял участие Гюстав Леман.
— В этих местах пейзаж производит настолько неизгладимое впечатление, что Гюстав может выйти из бесчувственного состояния, — сказал он.
Моряки не первый раз посетили это место, считающееся одним из самых жутких мест на земле, но они все же на некоторое время застыли в оцепенении при виде горы Хенгиллберг, плюющейся дымом и паром из всех своих гейзеров. Перед ними простирался гигантский цирк, окруженный вулканическими конусами в снежных шапках.
Повсюду зияли жуткие черные пропасти, в которые извергались гремящие пенистые водопады. Бурный каскад реки Оксара с жутким грохотом рушился в воды озера Тингваллаватн стального цвета. Ансельм Лемуэн остановился на краю водопада. Окружавшее старика облако водяных брызг укутало его колеблющейся сверкающей радугой.
— Именно здесь я встретил Гундрид и разговаривал с ней шестьдесят с лишним лет назад, — торжественно сообщил он. — И сегодня я хочу еще раз поговорить с ней.
Эти слова он произнес еле слышно.
Тем не менее всем показалось, что одна из черных глыб с синеватым оттенком слегка шевельнулась. Да, действительно, она сдвинулась с места.
Мартин Списсенс и его спутники испытали неудержимый позыв к бегству отсюда.
Они разглядели, что с места сдвинулась отнюдь не каменная глыба; к ним медленно направлялась невероятно старая женщина, так долго жившая среди скал, что она неизбежно приняла их облик.
— Гундрид, — сказал Ансельм, — я узнаю тебя.
— Я тоже узнаю тебя, Ансельм Лемуэн, — ответила женщина дрожащим голосом на идеально чистом французском языке.
— Это было так давно, — снова заговорил старик.
