– У вас не получилось. – Агата мотнула головой.
– Но зато получилось предотвратить как минимум одно убийство. Все ваши манипуляции с маячками, – он перевел взгляд на Ксю с Юной – задокументированы, все ваши разговоры записаны.
– Вы не имели права! – вскочила на ноги Софья Адамиди.
– А вы имели? – спросил отец таким тоном, от которого даже огонь в камине стал гореть тусклее. – Вы и ваши дочери имели право распоряжаться чужой жизнью? Вы имеете право упрекать Агату в черствости? Запомните, одно лишь ее слово, и я предам это дело огласке. Подумайте, как все это отразится на вас и ваших детях! А сейчас от лица Агаты я прошу вас немедленно покинуть этот дом и больше никогда здесь не появляться! И если кто-нибудь из вас посмеет оспорить завещание или попытается объявить Агату недееспособной, я приму меры! – Голос отца гремел под сводами зала, и его подхватывало гулкое эхо, разносило по вилле.
Они не посмели. Они уходили молча, сжав зубы, не оглядываясь, не пытаясь заговорить с Агатой. Может быть, они знали ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что свое решение она не изменит никогда. А может, понимали, что всесильный Иван Серебряный не откажется от данного слова. А его влияния хватит на то, чтобы стереть в порошок их всех…
* * *
Это был день страшных откровений. Ника бы с радостью вычеркнула его из своей жизни, чтобы забыть все, что услышала и узнала. Какой бы легкой стала ее жизнь без этой страшной правды! Насколько проще ей стало бы смотреть на окружающий мир! Но момент истины случился, и теперь с этой истиной ей нужно было как-то жить…
Когда ушли те, кто прямо или косвенно был повинен в ее бедах, в зале воцарилась глубокая тишина, которую, кажется, нарушал лишь громкий стук Никиного сердца.
– Спасибо, – сказала Агата.
Вид у нее был измученный и потерянный. Ника ее понимала. В одночасье эта несгибаемая женщина потеряла почти всех своих родных и близких. По доброй воле потеряла. По доброй воле и по вине Ники. Ведь именно она одним только фактом своего существования нарушила семейную идиллию, спровоцировала людей на страшные поступки. Есть ли ей оправдание? Простит ли ее Агата? Или будет до последних дней считать ее виновницей краха великой империи Адамиди?
– Спасибо, Иван. Без вашей помощи я, наверное, не справилась бы. Это очень тяжело. – Агата смотрела прямо перед собой. Что она там видела? Кого видели ее полумертвые призрачные змеи?
– Всегда рад помочь, Агата. – Иван Матвеевич отошел от камина, уселся в одно из опустевших кресел. – Но я вынужден вас огорчить. Это еще не все. Будут еще… потрясения.
– Что вы хотите этим сказать? – Все-таки Агата подняла на него взгляд, полный боли и тоски. – Я только что потеряла всех своих детей и почти всех внуков. Что может быть хуже?
– Я не знаю, не мне судить. – Иван Матвеевич смотрел на Агату с жалостью. А Нике казалось, что этот несгибаемый человек в принципе не способен на жалость. Значит, ошибалась.
– Говорите. – Агата вздохнула. – Говорите все, что знаете. Я тоже хочу знать! – Она села с прямой, несгибаемой спиной, сложила перед собой тонкие руки. – И не нужно меня щадить.
Он не будет. Если ему позволили быть жестким, он таким и будет, потому что уважает чужое право на правду. Даже если эта правда окажется страшной.
– Нику пытались убить не только ваши дети. Были и другие попытки.
И снова Ника объявлена причиной бабушкиных страданий. Какая же она невыносимая девица! Все пытаются ее убить…
– Кто? – Кажется, Агата решила больше ничему не удивляться. Она даже не посмотрела на Нику.
– Несколько дней назад кто-то подбросил в ее комнату ядовитую змею.
Агата сделала глубокий вдох, потом выдохнула и сказала:
– Змеи не страшны дочерям Медузы.
– Но тот, кто это сделал, наверняка не разбирался в таких тонкостях.
– И кто это сделал?
– Я пока не знаю, но уверен, очень скоро узнаю. Если позволите, я расскажу вам об уже известных и проверенных фактах.
– Рассказывайте.
– Все началось с галлюцинаций. Очень ярких и очень реалистичных галлюцинаций, которые появились у Ники с первого дня ее приезда на виллу. Сначала у Ники, а потом и у моего сына.
Нике хотелось сказать, что не все ее видения были галлюцинациями. Далеко не все! Теперь она знала это наверняка. Но у Ивана Матвеевича имелись доводы и доказательства, которые как минимум следовало выслушать.
– Мой сын высказал предположение, что вещество, вызывающее галлюцинации, было в шоколадных конфетах, которые они с Никой ели. И как только он это предположение озвучил, конфеты пропали. Их забрал из комнаты Ники Рафик Давидович.
Теперь уже Рафик Давидович шумно вздохнул, но не сказал ни слова.
– Мало того что вы, уважаемый, забрали конфеты, так вы стали крайне настойчиво предлагать Нике свои эксклюзивные десерты.
«Шу с клубникой»…
– Согласитесь, это очень подозрительно?
Рафик Давидович молча кивнул.
– По этой причине я и решил провести экспертизу одного из ваших десертов. И каково же было мое удивление, когда в десерте нашли не галлюциноген, а совершенно другое, можно сказать, диаметрально противоположное по действию вещество! Это был антидот к одному крайне редко встречающемуся природному галлюциногену. Откуда он у вас, Рафик Давидович?
– Привез из одной из своих кулинарных поездок в Центральную Африку. – Голос Рафика Давидовича звучал глухо, как из-под земли. – Давно, много лет назад.
– И галлюциноген, и противоядие к нему?
– Да.
– А зачем давать девочке противоядие? – спросил Иван Матвеевич. – Позвольте мне предположить.
– Предполагайте. – Рафик Давидович устало кивнул.
– Антидот нужен для того, чтобы нейтрализовать действие уже имеющегося в крови галлюциногена. Я прав?
Рафик Давидович снова кивнул.
– А это значит, что вы знали, что кто-то пытается накачать Нику наркотиком.
– Подозревал, – признался Рафик Давидович после долгой паузы. – И подозрения мои усилились, когда я увидел лицо девочки там, на балконе. – Он бросил быстрый взгляд на Нику. – Она держала в руках смертельно опасную змею, а во взгляде ее была бездна.
– Вам уже доводилось видеть такой взгляд, не так ли?
– Доводилось. – Смуглое лицо Рафика Давидовича стремительно теряло краски, словно бы кто-то невидимый выкачивал из него кровь. – Я видел, а потом забыл. Предпочел забыть. Но эти ребята, – теперь он смотрел и на Ивана тоже, – мне напомнили. А когда молодой человек начал расспрашивать меня про шоколадные конфеты, догадки превратились почти в уверенность. Да, это я забрал те конфеты из комнаты Ники. Мне было важно убедиться, а для этого нужно было провести кое-какие эксперименты.
