Они все молча кивнули, а Ника разжала наконец побелевшие пальцы, отдала сумку Артему Игнатьевичу.
– Ее нужно отпустить, – сказала шепотом. – Только не здесь, подальше в море.
– Отпустим, девочка. Но сначала мы спрячем ее на острове. Ей не место среди людей. – А с Артемом Игнатьевичем что-то происходило, серела кожа, синели губы. Но рыбацкую сумку он взял недрогнувшей рукой, отнес к подножию скалы, сунул в глубокую нишу, привалил камнем. За сердце он схватился лишь на обратном пути.
Первым, что происходит, понял отец, бросился к моторке, схватил свой мобильный, а уже через пару секунд кричал в трубку:
– Это Серебряный! Высылайте вертолет и реанимацию! Да не знаю я что! Похоже на инфаркт!..
И снова все закрутилось в бешеном ритме, только на сей раз центром этой круговерти стал Артем Игнатьевич. Ему было больно, и руку он прижимал к сердцу, а второй рукой сжимал Никину ладонь.
– Ты прости меня, детка! Хреновый из меня дед.
В тот момент никто из них не придал значения этой фразе. Возможно, расслышала ее лишь одна Ника, потому что вцепилась в его руку уже обеими руками, зашептала что-то на ухо. Она шептала, а Артем Игнатьевич улыбался, наверное, это было что-то важное и приятное, наверное, это даже уменьшало его боль.
– Очень хорошо. – А вот говорить у него получалось с усилием. – Я даже мечтать не смел…
– И у вас, Игнатьевич, все будет хорошо. И попробуйте только меня подвести после сегодняшних кульбитов! – А это уже отец. Прижимает плечом к уху трубку, а смотрит то на Артема Игнатьевича, то на Ивана, то на Нику. – Вертолет уже вылетел. Будет через десять минут. А пока давайте-ка как-нибудь в лодку.
В лодку Артема Игнатьевича переносили втроем. Ника тоже пыталась помочь, но отец ее шуганул, сказал, что это не дамское дело. Но шуганул как-то так деликатно, что Ника не испугалась и не обиделась, даже улыбнулась уголками губ.
К берегу мчались на всех парах. Там, на берегу, их уже ждали. Агата, все еще босая, в мокром платье, металась между Артемом Игнатьевичем и Никой. Обнимала то одного, то другую. Ее волосы растрепались, и вот такая, босая и растрепанная, она выглядела удивительно молодой и удивительно живой. Остальные родственники стояли в сторонке, то ли не решались, то ли не хотели подходить. Иван успел разглядеть закутанных в одеяла Ксю и Юну. У их ног стояли чем-то до краев наполненные рыбацкие сумки. Вертолет прилетел быстро, приземлился прямо на пляже, а уже через пару минут снова взмыл в небо с Артемом Игнатьевичем на борту.
А сумасшедшая ночь превратилась в сумасшедший, полный хлопот и тревог день. Через пару часов отцу сообщили, что у Артема Игнатьевича и в самом деле случился инфаркт, но жизни его ничего не угрожает. Вообще, отец как-то неожиданно стал тем человеком, который взял под контроль все, что происходило на вилле «Медуза». И контроль этот был тотальный. На вилле внезапно материализовался начальник отцовской службы безопасности. Ну как материализовался – просто сменил униформу официанта на привычный деловой костюм. И люди его тоже сменили, кто костюм садовника, кто официанта, а кто чернорабочего. Людей этих оказалось много. Иван и раньше подозревал, что они есть, но не думал, что их столько.
Приглашенные на торжество гости разъехались. В доме остались только свои и люди из отцовской службы безопасности. К Ивану и Нике, наверное в наказание, были приставлены личные бодигарды.
– Терпите, дети, – сказал отец мрачно. – Терпите и радуйтесь, что я не развел вас по разным комнатам.
Попробовал бы он их развести! Наверное, потому и не пытался, что понимал – Ивана это не остановит. Его даже мезозой не остановил, не то что какие-то там бодигарды.
– Вечером все закончится. – Отец перевел взгляд с Ивана на Нику и неожиданно подмигнул: – Теперь уже точно все.
– А что будет вечером? – спросил Иван. Ника все это время предпочитала отмалчиваться.
– Момент истины, младший. Вечером наступит момент истины! А пока отдыхайте! – сказал отец и вышел, оставляя их наедине.
Вот только дарованным уединением они распорядиться так и не сумели. Сил хватило лишь на то, чтобы принять душ и рухнуть на кровать. Они проспали до вечера, почти до того самого обещанного момента истины.
Ровно в двадцать часов в дверь их комнаты постучали. На пороге стояла Тереза Арнольдовна. Вечернее платье она сменила на деловой костюм, а волосы уложила в строгий пучок. На Нику с Иваном Тереза посмотрела с нескрываемым осуждением, но лекций о целомудрии и нравственности читать не стала, вместо этого сказала:
– Агата просила всех явиться в каминный зал через полчаса. Она готова назвать имя своей преемницы. – Голос управляющей звучал ровно, почти равнодушно. Наверное, ей было совсем неинтересно, кто же станет главой дома Адамиди. Хотя, если разобраться, случился прецедент: к финишной прямой круп в круп пришли сразу две лошади. А вот темная лошадка с дистанции сошла.
На церемонию они с Никой прибыли в числе последних. Стараниями Терезы Арнольдовны зал был подготовлен к приему гостей, в удобных креслах и на кожаных диванах места хватило всем приглашенным. Кстати, среди приглашенных Иван не заметил ни Троекуровых, ни Лазицких. Наверное, они уехали вместе с остальными гостями. Так что можно было сказать, что на вилле остались только те, кого Агата считала членами семьи, и кому доверяла безоговорочно. Вот отцу Ивана она точно доверяла, раз терпела на своей территории его людей.
Непонятно, сделала ли Тереза так специально, или это получилось случайно, но каминный зал был поделен на четыре сектора, практически по сторонам света. В одном из секторов разместились Кирилл Адамиди с женой, Юной, но без малышки Фины, в другом – его брат с семьей, Нике с Иваном достался небольшой диван в третьем секторе, а сама Агата с Рафиком Давидовичем и Терезой Арнольдовной уселись за столом в центре. Отец не присоединился ни к кому из них, скрестив руки на груди, он стоял у растопленного камина и щурился. Ивану был прекрасно знаком этот хищный прищур, он означал, что момент истины вот-вот наступит.
И он наступил! Первой заговорила Агата. Пожалуй, впервые за все время она выглядела на свой возраст. Она казалась смертельно больной и смертельно уставшей. Присутствующих в каминном зале она обвела полным печали и боли взглядом, а потом сказала:
– Вот и закончилась ночь большого отлива. Это была странная, неожиданная для нас всех ночь. В чем-то даже мучительная. Но я приняла решение.
Под сводами зала повисла напряженная тишина, которую нарушил вибрирующий от волнения голос Зои Адамиди:
– Ксения добралась до берега первой! Я все снимала на камеру, чтобы ни у кого не возникло соблазна…
– Твоя Ксения добралась до берега первой, потому что сбила с ног Юнону! – тут же взвилась с места Софья Адамиди. – Вот чему ты учишь своих детей, Зоя! Расталкивать соперников локтями, добиваться своего любой ценой!
– А видеосъемка – это вообще не доказательство, – поддержал жену Кирилл Адамиди. – Все зависит от угла съемки и ракурса. Поэтому я попросил бы!
