…А в бассейне были змеи. Слишком большие для такого замкнутого пространства, невыносимо яркие на фоне этой синевы. Змеи подныривали под Нику, царапали кожу острой чешуей, выталкивали со дна на поверхность. Ее золотые змеи не знали, что нет никакой поверхности, а есть бездушный пластик, прозрачная крышка ее неоново-синего гроба. Змеи не знали, но злились и утробно ворчали, гудели, как гигантские водопроводные трубы. А потом отшатнулись, но не испуганно, а удивленно, уступили место серебряной тени. Тень схватила Нику за руку и за талию, потянула вверх. А крышку гроба кто-то сдвинул. Кажется…
* * *
Иван злился. Это была иррациональная, не поддающаяся анализу злость. Ему бы порадоваться за Нику, за ее такой внезапный и оттого головокружительный взлет, за то, что к ней возвращается зрение, за то, что у нее появилась семья. Ну, весьма влиятельная бабушка точно появилась. А он вот злился. Его бесила эта ее граничащая с безумием решимость. Инициация, почти инаугурация, ночь большого отлива, которая не для всех, а только для избранных. Зачем ей?! Так хочется быть избранной?! Так хочется доказать Ксю и Юне, что она тоже способна на подвиги во имя славного рода Адамиди?!
Дура! Дура и есть!!! Куда она собралась, слепая и наивная?! Себя Иван мог не обманывать, да, зрение к Нике возвращается, да, то, что она может видеть хоть что-то, то, что она увидела его лицо, это уже чудо! Но поможет ли ей чудо, когда она останется один на один с морем? Ему вот страшно! До мурашек, до судорог в мышцах страшно от того, что может случиться завтра ночью. Ему страшно от того, что с ней уже случилось и едва не случилось. Страх этот сильнее злости, и отмахнуться от него просто так не получится.
А он и не станет отмахиваться. Он пойдет к отцу, всесильному и всемогущему Ивану Серебряному. Ему ведь и нужен-то сущий пустяк – токсикологическая экспертиза.
Отец выслушал его очень внимательно. И взгляд его был почти таким же пристальным, как и взгляд горгоны Медузы с каменного барельефа.
– Уверен? – спросил он, когда Иван протянул ему салфетку с десертом.
– Нет. Но конфеты из комнаты Ники пропали.
– Те самые, после которых у вас начались галлюцинации?
– Да.
– А вместо конфет Рафик Давидович предложил ей вот эту штуку? – Отец покосился на салфетку. – И ты думаешь, что наркотик теперь там?
– Подозреваю.
– А змею в комнату этой… девочки принес тоже Рафик Давидович? Сначала принес, а потом героическим образом изловил?
– Я не знаю. Но согласись, то, что произошло сегодня за ужином, оказалось неожиданностью для всех членов семьи.
– Подозреваю, что не для всех. Кто-то наверняка знал, что Ника внучка Агаты.
– Артем Игнатьевич.
– Почему ты так считаешь, младший? – Отец закурил, а салфетку с десертом сунул в ящик письменного стола.
– Я слышал их с Агатой разговор. Тогда я не понял, о чем они спорили.
– А сейчас, значит, понял? – Отец глубоко затянулся.
– Артем Игнатьевич подделал результаты генетической экспертизы, а Агата каким-то образом об этом узнала.
– В таком случае, мы имеем сговор Артема Игнатьевича и Рафика Давидовича, – сказал отец задумчиво. – Вот только я не понимаю, в чем тут суть. Никто из них не является членом семьи. У них нет и не может быть материальной заинтересованности в этом деле. Игнатьевича я знаю больше двадцати лет. Он очень порядочный человек.
– Ты можешь ошибаться.
– Младший, я никогда не ошибаюсь в людях. – Отец усмехнулся, а потом добавил: – Ну, почти никогда.
– Но ты мне поможешь? – Иван многозначительно посмотрел на письменный стол.
– Я тебе помогу. – Отец кивнул. – Я сделаю все, чтобы разобраться в этой истории. Но и ты должен мне кое-что пообещать, младший.
Он уже знал, о чем его попросят. Знал, и был готов соврать. Не ради себя, ради Ники.
– Обещаю, – сказал недрогнувшим голосом.
– Не лезь в это дело, младший. Постой в стороне. Я со всем разберусь.
– Хорошо. – Может, он слишком поспешно согласился? Как-то подозрительно глянул на него отец.
– И позвони маме, а то я устал уже быть твоим летописцем. С Терезой Арнольдовной сфотографировался?
– Сфотографировался. – Иван кивнул.
– Покажи! – Отец протянул руку, дожидаясь, пока Иван включит свой телефон.
– Это личное. – Иван не спешил.
– О да! Фото с Терезой – это очень личное! Показывай, младший! Я же знаю, с кем ты сфотографировался, мне просто любопытно.
– Раньше тебе не было любопытно.
– Раньше мой сын не просил меня провести токсикологическую экспертизу пироженки. Ну, показывай!
Иван открыл галерею, нашел нужное фото, но прежде, чем протянуть телефон отцу, глянул на экран…
– Это что у нее? – спросил отец отчего-то шепотом. – Это какие-то ваши молодежные примочки? Приложения и фотошопы?
– Приложения и фотошопы… – повторил Иван, разглядывая полупрозрачную композицию над Никиной головой.
Это были змеи! Золотые змеи в ее волосах! Как у горгоны Медузы, той самой, что на барельефе. И, кстати, одна из змей нежно обвивала его за шею…
– Не ожидал. – Отец глянул на него с осуждением. – Картинка, конечно, впечатляющая, но ты серьезно собирался послать это фото нашей маме, младший?!
– Я переделаю! – Иван сунул телефон в карман.
– Ты уж постарайся. – Отец снова затянулся, в задумчивости посмотрел на свивающихся в клубок дымных змей. – И тут они… – сказал устало, а потом махнул рукой: – Иди, младший, и помни, что ты мне обещал! Она очень интересная и очень необычная девочка, даже этот… фотошоп ей к лицу, но не лезьте, куда вас не просят. Мы разберемся сами.
Интересно, «мы» – это кто? А ему нужно к Нике, потому что вот эти змеи на фотографии – это ведь никакой не фотошоп. И не галлюцинация, если уж их увидел его во всех смыслах здравомыслящий отец.
Ники в комнате не оказалось. Иван сначала стучал в дверь деликатно, потом лупил кулаком со всей дури, а потом вспомнил, что Нике можно позвонить. Вот только и на звонок не отозвалась ни она, ни, что особенно удивительно, Ариадна. Тогда-то его и накрыла паника. Первым делом он спустился к морю. Одного взгляда на патрулирующих побережье суровых дядек было достаточно, чтобы понять: Нике мимо них не пройти. Значит, надо искать либо в парке, либо в доме. Обе эти задачи были не из легких, принимая во внимание размеры виллы, но нужно же было делать хоть что-то! И Иван с быстрого шага перешел на бег. Не было у него какой-то там особенной интуиции. Интуиции не было, а разумные опасения за Никину безопасность были!
Он бы, наверное, пролетел мимо этого чертова бассейна. Бассейн в доме на побережье – это если не пошлость, то уж точно банальность. Кто станет плавать в огромном подсвеченном неоном корыте, когда есть море?! Никто не станет, к тому же «корыто» уже закрыто прозрачной рольставней.
