– Чего ты хочешь, Зоя?
– Поговори с Агатой. Я знаю, она к тебе прислушивается. Объясни ей всю абсурдность сложившейся ситуации. Эта девчонка… якобы внебрачная дочка Димитриса…
– Не якобы. Их родство – подтвержденный факт.
– И что из того?! Кому нужно это родство? Агата умрет со дня на день, зачем ей еще одна внучка? Поговори с ней! Убеди ее, что это великая глупость – приводить в семью какую-то беспородную шавку…
Змеи вытянулись в струны с такой силой, что больно стало коже на голове. Ника тоже вытянулась в струну. От злости и от обиды.
– А Димитрис… Кто знал, кто только мог подумать, что он способен еще на что-то, кроме своих научных экспериментов?! Весь такой в белом, весь в науке, а поди ж ты – внебрачный ребенок от какой-то шалавы!
– Зоя, остановись.
– А разве я что-то не то сказала? Очевидно же, из какого она теста. Думаешь, почему Агата так быстро поперла ее с виллы? Чтобы не бросала тень на святое семейство, вот почему! Одну поперла, а вторую оставила. Яблочко от яблоньки. И что будет дальше?
– Дальше будет ночь большого отлива. Зоя, я тороплюсь, у меня очень много дел.
– Значит, ты не поговоришь с Агатой?
– Нет. Это ее решение, и я не стану ее переубеждать. – Голос Терезы звучал все с той же механической размеренностью. – Если Агата решила ввести в семью эту девочку, значит, так тому и быть.
– Так тому и быть, говоришь?! – Зоя сорвалась на крик. – Я привыкла, что у меня нет матери. А ты, наверное, забыла, что у тебя есть дочь. Но помимо дочери у тебя еще есть и внуки. И сейчас речь идет уже об их будущем. Почему ты не хочешь им помочь? Чего ты добиваешься? Они ведь даже не считают тебя бабушкой!
– Я это переживу.
– Откуда в тебе это… – Голос Зои упал до едва различимого шепота. – Откуда в тебе такое поразительное равнодушие к собственным внукам и такая собачья преданность Агате?! Что она тебе сделала? Чем приворожила?
– Ты слишком много выпила за ужином, Зоя. Ступай к себе, выспись как следует.
– Значит, ты не станешь мне помогать?
– Нет.
– Какая же ты…
Слова потонули в отчаянном не то стоне, не то вздохе. Зацокали каблуки. Серебряный вдавил Нику в стену, словно Зоя Адамиди в нынешнем своем состоянии могла что-то заметить. Зоя, может, и не могла, а вот Тереза Арнольдовна, железная леди, которая с такой легкостью жертвует любовью внуков ради доброго расположения Агаты…
Ее шаги были четкие, по-солдатски чеканные. И лишь, когда они затихли окончательно, Ника смогла дышать полной грудью. Нет, когда Серебряный перестал прижимать ее к стене.
– Вот тебе и доказательство, – сказал он все еще шепотом.
– Доказательство чего?
– Того, что ты многим здесь мешаешь.
– Это не новость. – Ника пожала плечами. – Пойдем в дом.
Серебряный не спешил уходить, стоял напротив, наверняка разглядывал. Ее легко разглядывать. Вопрос – интересно ли?
– Ты боишься? – спросил он наконец и погладил одну из Никиных змей по голове. Думал, что гладит ее по волосам, но что делать, коль у нее такие затейливые галлюцинации?
– Боюсь.
– А если отказаться? Насколько для тебя принципиально это испытание?
Ника прислушалась сначала к себе, а потом к шепоту змей. Оказывается, принципиально. Можно даже сказать, жизненно необходимо. И откуда что взялось? Из приправленных наркотиками шоколадных конфет?
– Я не откажусь, – сказала она после недолгих раздумий. – И дело вовсе не в деньгах. – Ей вдруг стало очень важно, чтобы он понял, что она хочет войти в лабиринт Медузы не ради наследства и мифических кладов. – Это важно для меня.
– Когда оно стало для тебя важным? – А Серебряный начинал злиться. Почему он злится? – Сегодня ты едва не утонула! И не темной ночью, а днем! И ты была не одна, но все равно едва не погибла! Почему твои планы изменились, Доминика?
Вот он уже называет ее Доминикой…
– Ты ничего не знаешь о моих планах, Иван. – Ну, тогда и она не станет называть его Серебряным. – Ты и меня совсем не знаешь.
– Я думал, что знаю.
В его голосе послышалась горечь. Наверное, это было еще хуже, чем злость. Но ему не понять ни ее желаний, ни ее мотивов. Она и сама еще плохо понимает. Войти в лабиринт – это потребность почти физическая, усиливающаяся с каждой минутой. Это как голос в голове. Тот самый голос, который звал ее в самый первый вечер. Тогда в ней ничто не отозвалось. Тогда она испугалась почти до полусмерти. А теперь вот… отозвалось. И змеи в ее волосах точно знают, в какой стороне остров Медузы. Но как такое объяснить постороннему человеку? Что он подумает про нее? В лучшем случае, что наркотик все еще действует. В худшем, что она корыстная стерва, решившая завладеть фамильным кладом. Или что там спрятано в этом подводном лабиринте?! Поэтому Ника не сказала ничего. Нет, она сказала, что ей пора в свою комнату. И Серебряный не взял ее за руку, не провел по похожему на карандашный набросок миру. Он просто держался рядом. Ее змеи пытались коснуться раздвоенными языками его щеки, но всякий раз он делал шаг в сторону. Словно чувствовал. Словно ему было противно…
Нику отпустило, лишь когда она оказалась в своей комнате. Отпустило не до конца, но хотя бы появилась возможность всплакнуть. Сумасшедшая она там или вовсе наркоманка, но слезы иногда – лучшее лекарство от всех девичьих бед.
Плакала она тихо, с мрачной сосредоточенностью. А когда выплакалась, прошла в ванную, нащупала выключатель. Сначала нащупала, а потом подумала, что уже почти год не пользовалась этой опцией. Зачем слепому человеку свет? Раньше незачем, но сейчас при свете карандашный мир делается четче и прорисованнее. И мир, и ее отражение в зеркале…
Змеи ее больше не пугали. Змеи свивались то в затейливую золотую прическу, то в не менее затейливую корону, а то и вовсе в нимб. Слезы высохли сами, даже умываться не пришлось. Когда у тебя такие славные галлюцинации, жить становится немного веселее. Ника вышла из ванной, включила свет теперь уже в комнате, осмотрелась. Какое чудесное слово – осмотрелась!
А мир и в самом деле стал чуть ярче. В нем не прибавилось красок, но прибавилось линий. И пальма в кадке, которая еще пару часов назад казалась Нике лохматым пятном, теперь вполне походила на карандашный набросок пальмы. Пусть детский набросок, но узнаваемый. И плетеное кресло она нашла безошибочно, уселась в него, забросила ногу на ногу, посмотрела в небо. Туда, где по ее разумению должно находиться небо. Пока там не было ничего, кроме черноты, но может так статься, что это лишь пока.
Ариадна включилась в тот самый момент, когда Ника решила вернуться в комнату.
– Ника, я получила сообщение от Агаты, хозяйки виллы «Медуза». Прочесть?
– Прочти!
– Доминика, нам нужно поговорить о предстоящей инициации. Наедине. Жду тебя возле бассейна. В памяти Ариадны есть маршрут.
