– А у меня? – Вопрос этот не имел никакого смысла и никакой пользы для диагностики. Ивану просто стало любопытно.
– А у тебя серебряная.
Ника усмехнулась. Усмешка получилась горькая. Как будто она и сама догадывалась о необходимости диагностики. Впрочем, почему «как будто»? Она не может видеть, но она далеко не дурочка. Стал бы он возиться с дурочкой. А он ведь возится. Мог бы валяться себе на пляже или лазать по скалам, но нет – стоит вот перед ней, расспрашивает, разглядывает. Ее интересно разглядывать. Может быть, оттого, что она не видит, изучать ее лицо можно спокойно, даже методично.
– Вот прямо сейчас ты видишь мою тень?
– Вижу. – Ника на секунду задумалась, а потом сказала: – Или думаю, что вижу.
– Это легко проверить. – У Ивана уже родился план. – Давай проведем эксперимент.
– Эксперимент, который докажет что? Что я не сумасшедшая? Что у меня нет галлюцинаций?
Ему вдруг показалось, что она что-то недоговаривает, что тени – это не единственное, что ее тревожит. Но ведь нужно с чего-то начинать.
Он так и сказал:
– С чего-то ведь нужно начать. – Начать лучше бы с МРТ, но за неимением оного сойдет и эксперимент.
– И что мне нужно делать? – Ника согласилась неожиданно легко, а он уже приготовился уговаривать и увещевать.
– Для начала отдай мне Ариадну.
Наверное, он не с того начал. Или сказал не тем тоном. Или не то, что она хотела услышать. Потому что Ника вдруг побледнела и отступила на шаг.
– Зачем?
– Для чистоты эксперимента. Чтобы Ариадна тебе не подсказывала.
Он только сейчас понял, что это эксперимент с двойным дном. Что с его помощью можно оценить и степень Никиного здравомыслия, и степень ее доверия. Не к миру, а к нему, незнакомцу Ивану Серебряному. Если она судит о нем по его окружению, то ни о каком доверии не может быть и речи. Он даже не обидится. Просто проводит ее в ее комнату и не будет больше навязываться.
Она думала очень долго. Так долго, что Иван уже потерял надежду. А потом сказала с отчаянной решимостью:
– Хорошо!
И сняла с шеи медальон в виде лабиринта.
Иван взял медальон, сунул к себе в карман.
– Ника, теперь наушник.
Наушник она оставила себе, сжала в кулаке, замерла в ожидании эксперимента или подвоха.
– Тут мало места для маневров. Давай спустимся к морю. – Иван взял ее за руку. – Не бойся, к воде мы не пойдем.
– К морю, – повторила она с какой-то отчаянной решимостью, и Иван вдруг подумал, что для слепой девчонки она очень смелая.
К пляжу вышли быстро, управились без Ариадны. А как только вышли, Ивану захотелось окунуться. Потому что жарко, потому что море так близко. Но нельзя, у них эксперимент.
– Что дальше? – Ника замерла, словно окаменела. А радужка ее стала еще ярче, хотя, казалось бы, куда уж ярче!
– Ты меня видишь?
– Вижу твою тень.
– А когда закрываешь глаза?
– А когда закрываю глаза, вижу темноту.
– В таком случае, закрывай. Закрывай, не бойся. – Иван поддел носком кроссовки песок. Это хорошо, что песок, не будет слышно его шагов.
– Зачем? – Все-таки доверие давалось Нике тяжело. Да и с чего бы ей доверять незнакомцу?
– Я отойду на пару метров, а потом вернусь. Ты не будешь знать, с какой стороны я подойду. Если ты в самом деле что-то видишь, то ты меня… обнаружишь.
– Как эхолот? – Она снова усмехнулась.
– Или как летучая мышь, если тебе больше нравятся такого рода сравнения.
– Летучая мышь, определенно, лучше. Уходи! – сказала и крепко зажмурилась.
Вот только ушел он не сразу. С закрытыми глазами, с растрепанными кудрями она была похожа… Ну, вот на какую-то из античных богинь и была похожа. Даже несмотря на короткие шорты.
– Ты ушел? – спросила Ника, не открывая глаз, и голос ее дрогнул.
– Не бойся. Я скоро вернусь. Досчитай до ста и открывай глаза.
Он отошел недалеко, метров на десять. А обратно к Нике уже не шел, а крался. Она считала вслух торопливой скороговоркой.
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто. Все. Я открываю глаза!
Это было похоже на игру в прятки. Вот только Ника не могла водить в этой игре. Ни водить, ни видеть. Так уж вышло.
– Серебряный?.. – И по имени она его никогда не называла. Впрочем, мама тоже не называла отца по имени. Эти мысли были настолько странные, что Иван предпочел от них отмахнуться. Эксперимент! Вот о чем нужно думать. – Я открываю глаза!
И открыла. Разгладилась морщинка между бровей, дрогнули длинные ресницы. Интересно, какого цвета ее глаза сейчас?
Глаза были темно-синими, как море перед бурей. Мгновение Ника смотрела перед собой, прямо на Ивана смотрела. Потом развернулась на девяносто градусов, и еще раз развернулась, вычерчивая вокруг себя взглядом круг. И снова «посмотрела» на него.
– Ты здесь, – сказала и протянула руку, чтобы дотронуться. – Ты стоишь прямо передо мной. Ведь так?
– Я здесь. Я стою прямо перед тобой. – Он сделал шаг ей навстречу, так, чтобы ее пальцы коснулись его груди. – Закрой глаза, Ника.
На сей раз она подчинилась без колебаний. Иван снова отступил, поднял вверх руку, скомандовал:
– Открывай глаза. Что я делаю?
Она очень долго молчала, даже губу закусила от напряжения.
– Ты поднял вверх руку?
– Какую?
– Правую.
– А теперь? – Иван сделал три шага в сторону.
– Ты отошел. Кажется.
– Тебе не кажется, ты в самом деле видишь.
Она опустилась на землю с такой стремительностью, что Иван не успел ее подхватить. Он успел только испугаться, что с ней снова случился приступ. Оказалось, что испугался он зря. Ника просто сидела на песке, сжав виски руками.
– Ты чего? – Он уселся рядом, подумал и стащил майку. Жить и дышать сразу стало легче.
– А ты чего? – Ника повернула голову в его сторону. – Ты разделся?
– Жарко. Давай окунемся, а?
– У меня нет купальника.
– У меня тоже.
– Тебе можно, я тебя не вижу.
– А я тебя вижу, и в этом мое несомненное преимущество. Кстати, ты можешь окунуться прямо так. На такой жаре все сохнет очень быстро. Или сходим на виллу за купальником.
– Нет, – сказала она таким тоном, словно он предложил ей что-то неприличное.
– Нет, ты не хочешь купаться. Нет, ты хочешь купаться, но в одежде. Нет, ты хочешь купаться, но совсем без одежды. Какое «нет» верное?
