— Нет. Видел что?
— Газету.
— А что там?
— Я на первой странице.
— Правда? Что они там?.. Мне надо выйти и купить.
Газетный киоск был всего в тридцати секундах пешком. Покричав Саре вверх по лестнице, что хлопья уже готовы, Дуг поспешил на угол. Быстро понял, о чем говорила Гейл. Вести о ее встрече с партийными организаторами просочились вовне, и одна газета решила сделать из этого материал первой страницы. Портрет Гейл был одним из шестнадцати других, под общим заголовком «МЯТЕЖНИКИ БРЕКЗИТА».
Мерзкий заголовок. Фотографии этих парламентариев обнародовали с отчетливой целью: ткнуть пальцем, показать в лицо. В лихорадочной, поляризованной атмосфере, какая все еще царила в стране даже через год после референдума, это был опасный поступок.
Жутко безответственный на самом деле — такова была первая мысль Дуга, пока он шел обратно к дому с газетой под мышкой.
Сара была в кухне. Уже прикончила хлопья и мазала на тост «Нутеллу». Дуг позвонил Гейл из гостиной и заговорил с ней вполголоса:
— Ну, это довольно ужасно. Последствия начались уже?
— Еще б. Лента в твиттере у меня с катушек слетела. Почта тоже.
— Плохо?
— Худшие я переслала в кабинет, они считают, штуки четыре-пять надо предоставить полиции. Хочешь послушать?
— Не очень. Но давай.
— Окей, вот что у нас… «Ранцом ты сука, — Рансом через „ц“, понятно, — гори в аду за это. Смотри в оба, когда домой сегодня пойдешь. Прешь на людей люди попрут на тебя». О, и вот это еще милое: «Помни Джо Кокс повторится».
— Иисусе Христе. Ты окей? Ты… не знаю, хочешь, я приеду?
Гейл вздохнула.
— Нет, не стоит. Жизнь должна идти дальше, верно? Вряд ли кто-то явится к дому или что-то в этом роде. Просто пригляди за Сарой.
— Само собой. — Он вновь пробежал взглядом заголовок, разложив газету на журнальном столике. — Уму непостижимо, что они устроили вот такое.
— Не говори, — согласилась Гейл. — В смысле, взгляды этой газеты мне близки не были никогда, но она хоть была уважаемой. Что происходит, как думаешь?
— Не знаю. Страна свихнулась.
— Надеюсь, у Сары в школе все нормально. Надеюсь, никто ничего жуткого ей не скажет.
— Не волнуйся, — сказал Дуг, — я с нее глаз не спущу.
* * *
В такие вот времена подмывало думать, что британцев охватила некая причудливая истерия, что градус всеобщего безумия, до которого все поднялось во время кампании 2016 года, попросту еще не упал. Но Дуга это объяснение устраивало не целиком. Он понимал, что подобные заголовки хорошо просчитаны. Понимал, что ярость, которую они должны были, по замыслу, вызвать, подогревалась, поскольку в ней у кого-то был интерес — не у какого-то отдельного человека, разумеется, и даже не у отчетливо определяемого движения или политической партии, а у разрозненной бесформенной коалиции людей с корыстными интересами, старательно не заявлявшими о себе в открытую. Первым делом после того, как отвел Сару в школу, Дуг устроился за рабочим столом наверху и достал манильский конверт с сорока или пятьюдесятью листками А4, прибывшими по почте анонимно через три дня после их встречи с Найджелом Айвзом.
Никакой сопроводительной записки к этим листкам не прилагалось, никакого прощального письма от информанта-эксцентрика, с которым за последние несколько лет они провели столько причудливых окольных разговоров. Дугу просто предоставили эти бумаги, пусть сам извлекает из них пользу, как сумеет. Аналитические записки, черновики пресс-релизов, протоколы конфиденциальных переговоров, отчеты с пометкой «Секретно» и «Не для публикации». На многих значились инициалы «Р. К.» или подпись «Роналд Калпеппер». Большинство отпечатано на фирменных бланках фонда «Империум».
Эти бумаги Дуг читал много раз и точно знал, которая из них, судя по всему, точнее всего соотносится с сегодняшними событиями. Речь шла о документе в две с половиной тысячи слов, его совместно составили ученый и один хорошо известный журналист и комментатор. Название: «Пусть огонь горит: медиастратегии поддержания и укрепления энергий, заложенных в результаты референдума».
Дуг открыл подшивку на первой странице. Начиналась она так:
Результат референдума по Евросоюзу от 23 июня 2016 года предоставляет замечательную и неожиданную возможность достичь еще большего в том, что всегда поддерживал «Империум».
Победа с небольшим перевесом у кампании «Уйти» — показатель коалиции различных групп, от Брекзита все они хотели разного. Кто-то желал восстановить суверенитет и вернуть законотворчество на родину, кто-то — уменьшить иммиграцию и усилить пограничный контроль, кто-то надеялся восстановить самосознание Британии как независимой нации, а кто-то (небольшое меньшинство, вероятно, однако это группа, с которой «Империум» связывает себя ближе всего) голосовал за то, чтобы Британия освободилась от обременительных налогов и других ограничений Евросоюза и смогла стать по-настоящему свободно торгующей страной с ключевыми интересами на рынках Азии и США.
Таким образом, у нас есть возможность радикальных и необратимых перемен. Однако окно этой возможности узко. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы оно закрылось.
Идеальный исход — полный, незамедлительный, радикальный разрыв с Евросоюзом, но, с учетом небольшого перевеса в пользу «Уйти», доказать такую необходимость затруднительно. Правительство вступило в затяжной период переговоров, и пусть мы достигли некоторого успеха в продвижении обязательного срока выхода (пока назначен на 29.03.2019), за ним последует переходный этап протяженностью в два года или более. Серьезнейшая опасность такого постепенного пошагового процесса выхода из Евросоюза — в том, что общественное воодушевление Брекзитом может увянуть, если станут очевидны экономические последствия.
Данный документ описывает шаги, которые можно предпринять, чтобы минимизировать эту опасность, с особым упором на роль дружб и неформальных союзов с печатными и вещательными СМИ, тем самым позволяя Фонду влиять на редакционную политику и тон подачи. (По стратегиям в социальных СМИ будет подготовлен отдельный документ.) «Империум» уже имеет великолепные тесные отношения с редакторами многих крупноформатных газет и таблоидов, эти контакты следует регулярно обновлять и задействовать максимально плотно.
Наш ключевой довод состоит в том, что разнообразным и разрозненным видам недовольства, приведшим к тому, что 51,9 % населения проголосовало за Выход, нельзя давать затихать, пока процесс Брекзита не завершится. Это недовольство — энергия, которая будет питать наши программы. Если Брекзит питало в первую очередь чувство, разделяемое многими британцами, что политическая элита их предала, это ощущение предательства необходимо поддерживать. Более того, его можно направлять точнее, поскольку, если переформулировать обозначение этого небольшого перевеса в пользу Выхода как «волю народа», общественный гнев эффективнее всего удастся обратить на тех членов политической и медийной прослойки, о которых можно сказать, что они этой волей пренебрегают…
