— О боже, — выдавил из себя Бенджамин. — О боже!
— Нравится?
— Бля! Бля!
— Хорошо-о, а?
— Нет! Стой!
— Никаких «стой», пока не доделаю, парняга.
— Нет, стой! Свело! Жутко свело! У меня адская боль!
Боль у него в голенях сравнялась с полным отсутствием любых ощущений во всем остальном теле. Бенджамин схватился за дверцу, открыл ее рывком, они оба вывалились из шкафа и приземлились на ковер в бесцеремонной путанице рук и ног. Бенджамин все еще стискивал рукой голень и страдальчески орал, Дженнифер же села, поглядела на предмет, который держала в руке, и взорвалась хохотом.
— Что такое? — спросил Бенджамин, пыхтя от боли.
Дженнифер едва могла говорить.
— Ты посмотри!
Прищурившись в полумраке, Бенджамин произнес:
— Это вообще что?
— Это ароматизированная свечка, которую мне на Рождество подарила тетя Джули. Я все думала, куда эту свечку подевала. Не один месяц искала ее.
Судороги боли все еще раздирали Бенджамину ноги, но он смог выговорить:
— Это… Это ты и наглаживала?
По лицу у Дженнифер потекли слезы смеха.
— Да.
— Немудрено, что я ничего не чувствовал.
На это Дженнифер уже не хватило. Она упала на спину и лежала на ковре, голая и беспомощная от смеха, в руке — желтая свечка в термоусадочной пленке. Со всем доступным ему достоинством Бенджамин встал и забрался на кровать, натянул на себя одеяло и принялся тереть болезненные, судорожно дергавшие голени. Дженнифер скользнула в постель рядом с ним, продолжая смеяться. Кажется, унять ее никак нельзя было — пока она не положила голову на плечо Бенджамину и они не уснули в объятиях друг у дружки.
26
Ноябрь 2015-го
«Эй».
Одно слово; один слог; всего две буквы. Но не успели они возникнуть на экране, как сердце у Софи заколотилось.
Она откинулась в кресле и вытянула шею — глянуть, чем занимается в кухне Иэн. Он увлеченно пытался вытащить пробку из винной бутылки.
Софи вновь посмотрела на экран.
«Эй».
Как ответить? С тех пор как они познакомились с Эдамом в Марселе, прошло три года. Три года она не слышала от него ни слова. Три года с того несуразного поцелуя в коридоре у ее номера. С тех пор она писала ему не раз — и все время с легким налетом стыда и неловкости. В последнем сообщении она отправила ему контактные данные своего скайпа. И вот Эдам пишет ей. Что отвечать? Что она вообще могла бы ему сказать, чтобы выразить смесь сложных, неоднозначных чувств?
Подумав чуть-чуть, Софи напечатала:
«Эй».
Сзади приближался Иэн с полным бокалом красного вина. Софи быстро щелкнула мышкой по иконке на панели задач внизу экрана. Окошко скайпа исчезло, возник файл «ПауэрПойнта», который она готовила для загрузки в «Мудл»
[102].
Иэн поставил бокал на стол рядом с ней.
— Эй, — сказала она.
— Эй, — отозвался он.
Она отхлебнула вина.
— Спасибо, — проговорила Софи и поцеловала Иэна.
— Начну готовить ужин, — сказал он.
— Ты письмо уже прочел? — спросила она. — Я его распечатала.
— Нет. Думал, это не к спеху. Ты говорила, что оно, вероятно, не важное.
— Вероятно, так и есть.
— Хорошо, — сказал он и собрался уйти.
— Но это раздражает, — сказала она.
Он замер; обернулся.
— Ладно, сейчас прочту.
— Не к спеху, — сказала она. — Оно, вероятно, не важное.
— Прочту сейчас, — сказал Иэн и вернулся в кухню.
Как только он ушел, она вновь щелкнула по иконке скайпа. Там было новое сообщение.
«Просто хотел сказать спасибо за то, что ты написала и сообщила о конференции».
Недавно она нашла повод написать ему: привлечь его внимание к грядущей лондонской конференции по музыке в кино, на следующий год. Совершенно не уверенная в том, зачем это делает, и отчасти в надежде, что он ответит отрицательно, Софи написала:
«Приедешь?»
«Увы, нет».
Разочарование было острым — и мгновенным. Да, было в нем и облегчение, но разочарование главенствовало.
«Есть чем заняться?»
«В некотором роде. Я вообще-то ухожу с работы. Хватит с меня академии».
Вернулся Иэн, принес плошку чипсов, поставил к ней на стол, рядом с ее бокалом вина. Софи вовремя успела щелкнуть по иконке «ПауэрПойнта».
— Чем занимаешься? — спросил Иэн, глядя на экран.
— Админкой всякой.
Он поцеловал ее в макушку.
— Нескончаемо, да?
— Иногда прямо так и кажется.
— Вот сейчас суну рыбу в духовку — и сразу прочту письмо.
— Ладно.
Иэн удалился. Софи написала:
«Уходишь? Как так?»
Подождала ответа. Прошло несколько минут.
— Может, стоит сначала рис поставить! — крикнула она в кухню.
— Ладно.
«Причин всегда много разных — работа раздражает, внутренняя политика бесит, сама знаешь, думаю, — но в конце концов все упирается в деньги. Не могу я дальше преподавать по контракту без перспективы постоянной ставки, при этом у меня <$20 000 в год. К счастью, подвернулось кое-что».
«Кое-что?..»
— С ума сойти, — сказал Иэн из кухни.
— Что такое?
— Письмо это.
— Я тебе говорила.
Она все еще ждала ответного сообщения. Пока ничего.
— Ты рис поставил?
— Ой-й… забыл. Сейчас.
«Ага — сочинение музыки. Для видеоигр. У меня друг создал продюсерскую компанию, зовет к себе».
«Великолепно! По-моему, в этом куда больше творчества, чем учет статистики приема или заполнения бумажек по стратегическому воздействию».
«Только не говори, что ты со времен Марселя успела заделаться циником».
Вот оно. И первым об этом заикнулся Эдам. Первым поднял тему.
«Может, я всегда была чуточку циником. В ту неделю просто не показывала».
— Как думаешь, в фольге рыбу запекать?
