— Нет, не идет, — ответила она, голос смягчился. — Ты расслабься, Тигр. Мы оба этим не занимались сто лет. Все будет хорошо.
Приятно было еще раз услышать свое прозвище. Дженнифер обняла Бенджамина, и они некоторое время целовались в почти безмолвной и едва ли не полной тьме. Он гладил ее по волосам, а затем скользнул рукой вниз, к ее груди. Почти сорок лет, подумал он, прошло с тех пор, как он прикасался к этой же груди, брал ее в ладони, чуть ли не бессознательно, в пьяном ступоре на подростковой вечеринке у Дуга. Дженнифер права. В этом возрасте начинаешь думать большими промежутками времени. Десятилетиями, а не годами…
Между тем Дженнифер потянулась к его паху и принялась побуждать его руками, поначалу мягко, а затем энергично. Ни тот ни другой подход, похоже, не принес плодов.
— Что там за дела внизу? — спросила она.
— Судя по всему, никаких.
— Что такое? Ты бы предпочел оказаться в постели с сексуальной журналисткой до тридцатника, а не с женщиной своих лет?
— Нет, совсем нет. — Он поцеловал ее еще. — Ты красавица. Продолжай.
— Еще немного — и у меня туннельный синдром разовьется, — сказала она, наращивая и скорость движений, и силу хватки.
Через минуту-другую он положил ладонь поверх ее кисти и попросил прекратить.
— Прости, — сказал он.
— Не волнуйся. Давай не будем торопиться. И в любом случае теперь моя очередь.
Она взяла его руку, все еще лежавшую у нее на груди, и медленно повлекла ее по податливой равнине своего живота, пока Бенджамин не ощутил мягкую путаницу ее лобковых волос. Дженнифер побуждала его на дальнейшее, и вот под пальцами у Бенджамина оказался теплый, чуткий комочек, и Бенджамин принялся тереть и ласкать его — при терпеливом наставничестве Дженнифер. Вскоре Дженнифер забормотала от удовольствия и томно расставила ноги еще шире.
— Славно, — вымолвила она, потянулась и яростно поцеловала его, язык метнулся к нему в рот. — Не убирай палец… как раз с этого места.
— Я тут читал на днях… — сказал Бенджамин между поцелуями.
Дыша все надсаднее, Дженнифер еще смогла проговорить:
— Книги, книги, книги. Ты хоть иногда о них не думаешь?
— Нет… Ну правда, — отозвался он, — это интересно. Я тут читал на днях о евангелистах в Штатах. Они составили брошюру, в которой объясняют девушкам, почему нельзя мастурбировать, а название, которое они этому придумали…
— Чему?
— Тому, что я сейчас трогаю…
— Ох, Бенджамин, заткнись уже наконец!
— Бесов дверной звонок.
— Бесов… дверной… звонок? — повторила Дженнифер. Слова выскакивали наружу с трудом, она дышала все быстрее и все возбужденнее, дыхание прерывалось воплями удовольствия или смехом — трудно разобрать, возможно, и то и другое вперемешку, — пока в восхитительном освобождении вдруг не заорала «Дзынь-дзынь!» во все горло, рухнула на Бенджамина, обняла его крепче некуда и целовала долго-долго, — он, во всяком случае, удовлетворился знанием, что свой скромный долг выполнил блестяще.
Через несколько минут, лежа головой у него на груди, Дженнифер произнесла:
— А теперь я себя чувствую виноватой. Я кончила, а ты нет.
— Это неважно.
Она потянулась проверить положение дел у него в паху. По-прежнему ничего.
— Такое случается иногда у мужчин твоего возраста. Чуток «Виагры» — и все наладится.
— У тебя, надо полагать, нету?
— Как ни странно, не держу. Есть парацетамол, кое-что от аллергии, но это все вряд ли поможет.
Она игриво подергала вялый орган. Бенджамин сгорал от расстройства. Вообще-то он необычайно возбудился, но его тело, похоже, почему-то не улавливало, что к чему.
— Может, поговорить с тобой сально? — предположила Дженнифер. — «Давай, парниша, вдуй мне» — такое вот что-то.
Бенджамин усомнился в действенности. И к тому же у него возникла другая мысль.
— Или, может… — начал он.
— Да? — Дженнифер заблестела глазами.
— Помнишь, где мы первый раз это делали?
— Дома у Дуга Андертона.
— А точнее…
— В шкафу у его родителей. Такое вряд ли забудешь.
— Точно. Так вот, поправь меня, если я ошибаюсь, но у тебя там довольно просторный шкаф.
Дженнифер приподнялась на руке.
— Ты серьезно?
— Не знаю… вероятно, стоит попробовать. Думаю, если удалось воспроизвести тот момент — вернуться мысленно, понимаешь…
Несколько секунд колебаний — и она свесила ноги с кровати.
— Теперь ничто меня не удивит, — сказала она. — Вперед, Тигр.
То был встроенный шкаф — чрезвычайно вместительный. Однако они уже не были проворными гибкими подростками, как когда-то, и потому их немолодые тела втиснулись внутрь с некоторым трудом. Впрочем, внутри они устроились уютно.
— Весело-то как, — сказала Дженнифер. — Как пошлая игра в сардины.
Сдвинув колено поудобнее — и попутно чуть не выбив ей челюсть, — Бенджамин закрыл дверцу. Стало темно, глаз выколи. Он протянул руки, нащупал плечи Дженнифер, погладил их, провел пальцами по ее щекам, очертил ими скулы. Ощутил восхитительную остроту осязания.
— Кажется, может сработать, между прочим.
— Ну, — сказала она, — даже если стояка у тебя не возникнет, мы, вероятно, сможем хотя бы выйти в Нарнию. А пока давай проверим, что у нас происходит внизу.
Она вновь потянулась к его паху и ощутила мгновенный, крепкий отклик.
— Блин, — сказала она. — Ты прав. Похоже, мы в деле. — Взявшись за стержень правой рукой, она принялась медленно, ритмично ласкать его по всей длине. — Как тебе?
— Хорошо, — ответил Бенджамин несколько неубедительно.
— М-м-м, хорошо-о-о, — повторила Дженнифер, выдыхая это слово с тягучим гласным. — Хорошо, а? Хорошо же, парняга?
— Так хорошо, — сказал Бенджамин. — Так очень хорошо. — Не хотелось ей говорить, но, если по-честному, он не чувствовал ничего. Что было в некотором роде даже тревожнее, чем предыдущая неувязка.
— Ты же большой мальчик уже, да? — проговорила Дженнифер, оглаживая быстрее и жестче. — Куда больше, чем был когда-то. Боже, как хорошо. Как же мне нравится тебя чувствовать рукой.
Бенджамин переместил вес на дверь, та жалобно громыхнула. Он принялся стонать, Дженнифер сочла это за намек усилить хватку и ускорить движения; всякий раз, добираясь до кончика, она безжалостно повертывала руку.
— О-о, тебе нравится, да? Тебе нравится, когда я так.
Бенджамин еще простонал, а затем завопил.
— Хочешь еще, да? Хочешь еще и еще.
