Вот так в мой одиннадцатый день рождения папа отнес меня по коридору отделения в импровизированный театр. Сценой служила кровать, увешанная китайскими фонариками и окруженная раскрашенными картонными башенками, изображающими замок. Когда король с королевой приветствовали приход в мир своей дочери, ее роль исполнил манекен для отработки искусственного дыхания. Функцию прялки взял на себя кардиомонитор. В последний момент именно Джей исполнил роль принца. Он сказал своей маме, что хочет помочь другу (мне!). По крайней мере, ему достался поцелуй от Рейчел, игравшей героиню, которая с боем пробиралась к спящему монарху через терновник из гофрированной бумаги, натянутой поперек коридора.
Небольшая зрительская аудитория, набившаяся в ярко освещенную комнату с белыми стенами, состояла из друзей и их родственников – привычная компания. Я заметила, что Фила нет, и папа спросил почему. «О, ему нездоровится», – сказала Салли, быстро сменив тему. Только через несколько лет после этого я узнала, что он фактически отказался прийти. Он возражал против того, чтобы Джей сыграл Спящего красавца, крича, что его сына выставили на посмешище. Но Джей не поддался, как и жена. Думаю, в тот момент Салли впервые начала сомневаться в своем муже.
Никогда не забуду эту пьесу. Именно тогда я поняла, что сама идея театра очень гибкая. Театр не обязательно привязывать к определенному месту. Больше десятка человек набилось в комнату, освещенную китайскими фонариками и зеленой светящейся надписью «Выход». Из отделения в комнату просачивались яркие лучи света, и каждый раз, когда по коридору проходили врач или медсестра, на сцене мелькали тени. Я была такой слабой и изможденной, что мне казалось, будто все это происходит во сне. Какая-то часть меня по-прежнему сомневается, был этот спектакль вообще или только приснился мне. Может, вся пьеса – плод моего больного воображения?
Позже я прочитала, что некоторые историки полагают, будто поначалу сказки рассказывались старухами девочкам как закодированное предостережение в отношении мужчин и светского общества. В то время я понимала только, что разлюбила магию волшебных сказок, но в тот вечер – благодаря самоотверженности лучшей подруги моего папы – сказки снова заявили о себе.
Ханна
Мы стоим в конце дорожки, ведущей к дому Маргарет. Ключ зажат у меня в руке. Я почти у цели.
Ну, давай сделай это!
Я чувствую себя супергероем до того самого момента, как толкаю скрипучие черные ворота и вылетевшие из живой изгороди воробьи пугают меня до смерти. Впереди маячат яблони с искривленными узловатыми ветками, как будто принявшие новые зловещие очертания, как в заколдованном лесу из книги сказок.
– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спрашивает Салли, стоя на тротуаре.
– Если ты не против, – говорю я.
Она улыбается, и мы начинаем вместе пробираться по дорожке, стараясь не наступать на крапиву и упавшие сгнившие яблоки, кишащие осами. У входной двери я заглядываю через стеклянную панель и вижу, что все осталось таким, как было в последний раз, только теперь маленький столик в прихожей завален нераспечатанной почтой и местными газетами. Когда мы заехали к поверенному Маргарет за ключом от входной двери, он сказал, что заходил в дом немного прибраться, но ключа от зеленой двери у него не было.
– Мне не терпится узнать, что вы найдете, – сказал он. – Не думаю, что там будет много вещей. Она была очень разборчивой и презирала беспорядок.
Но мне надо это узнать.
Когда я открываю дверь, в нос мне ударяет запах мебельного лака, и на миг я переношусь в тот день с Кэллумом. Он, больной, встал с постели и пришел сюда. Я считала, это очень круто. Но сейчас мне надо выкинуть его из головы, потому что я в состоянии вынести разом лишь одно огромное сокрушительное разочарование.
Салли входит следом за мной, задержавшись на несколько секунд, чтобы с восхищением рассмотреть мозаичный пол. В неподвижном воздухе висит гробовая тишина. Интересно, бродит ли здесь призрак Маргарет? От этой мысли я вздрагиваю. Салли кладет руку мне на спину.
– Та комната наверху, – говорю я.
Мы медленно топаем вверх по деревянной лестнице. Я держусь за перила, Салли идет рядом, придерживая меня за локоть, как инвалида. Видимо, я и так что-то типа того. Ступени скрипят под нашими ногами. Через маленькое оконце над нами пробивается луч золотистого света, наполненный сверкающими пылинками. Это сразу же напоминает мне о том дне, когда я показывала Кэллуму осветительную аппаратуру театра. Черт побери, мне следует выкинуть его из головы! Мы с Салли смотрим вглубь коридора, на дверь в конце. Зеленую дверь.
– Знаешь, если там ничего нет, это не важно, – говорит Салли. – Это все же наша Маргарет.
Я киваю, но, принимая во внимание все происходящее, я с ней не согласна. Это важно. Не хочу, чтобы жизнь Маргарет оказалась пустой фантазией, не хочу, чтобы эта жизнь была сборником небылиц. Не хочу, чтобы это было ложью. Чувствую, мне необходимо опереться на что-то реальное. И на несколько мгновений груз этого осознания придавливает меня к полу. Я не могу пошевелиться. Я едва дышу.
– Пошли, – говорит Салли. – Давай покончим с этим.
Она берет меня за руку и идет вперед, я следую за ней в каком-то трансе. Мы проходим мимо спальни Маргарет, мимо гостевой комнаты. Я смотрю под ноги на длинную ковровую дорожку с рисунком, думая, сколько же раз Маргарет прошла по ней. И вот мы перед дверью. Теплый ключ в моей потной ладони. Я медленно подношу его к замочной скважине и вставляю туда. Поворачивая ключ, я ожидаю сопротивления, но механизм работает гладко, и я слышу щелчок. Я берусь за круглую латунную ручку и поворачиваю ее.
Что мы на самом деле знаем о людях, которых любим? То есть когда перестаешь об этом думать, какая часть из этого сочиняется в наших головах? В нашей жизни есть люди, играющие в ней определенные роли, – мятущаяся подруга, раздражительный любовник, эксцентричная тетушка – кто они? Чего хотят? Бывает ли проведенное с ними время таким уж занятным? Иногда, поссорившись с подругой, ты открываешь в ней вещи, которых никогда не замечала. Иногда самое мучительное в потере какого-то человека состоит в осознании того, что с самого начала ошибался на его счет. Что, если ты с самого начала ошибался?
О господи, что я делаю?!
– Последний шанс, – говорит Салли. – Можем просто запереть дверь, поехать домой. Сюда приедет поверенный и все сделает сам.
– Маргарет хотела, чтобы это была я, – возражаю я. – Она хотела, чтобы я это увидела.
– Но к концу жизни она стала немного рассеянной. Может быть, она подумала, что здесь есть нечто, что ты должна увидеть, может быть, ей это померещилось? Я слегка беспокоюсь, потому что Маргарет всегда была немного фантазеркой, так ведь? Ты сейчас не в лучшей форме. По-моему, тебе не стоит этим заниматься.
– Да, – говорю я. – Пожалуй, не стоит.
Медленно, не говоря больше ни слова, я запираю комнату. Салли кладет руку мне на плечо, и мы уходим. Мы уходим прочь от всего, что бы там ни было и что бы это ни значило. В самом деле, по большому счету это не имеет значения. Принимая во внимание то, с чем я столкнулась и что мне предстоит…
