Поезд неожиданно начинает описывать дугу, и гипнотический ритм колес сбивается. Шум действительно очень резкий. Кэллум протягивает ко мне руку, и я сжимаю ее.
Фестиваль проходит в большом отеле неподалеку от вокзала. Кэллум привез в рюкзаке альбом, заполненный его лучшими рисунками. Я считаю, что они потрясающие, но вчера вечером он, очевидно, не один час просматривал свои работы и постепенно отвергал отличные вещи. Сегодня он то и дело переходит от восторга к безумному беспокойству. Такой разговор поддерживать трудно, так что пусть тараторит себе, пока мы идем по теплым незнакомым улицам.
– Это была плохая идея, правда? – часто повторяет он. – Спорим, приедут сотни художников. Кто посмотрит на мою паршивую мазню? Блин! Прости. Господи, какое громадное здание! Ты знаешь, что на фестиваль приедет Гарет Эллис? Офигенно! ОФИГЕННО! Как ты себя чувствуешь? Хочешь вернуться домой?
– Кэллум, заткнись!
Когда мы прибыли на место, он таки заткнулся, потому что просто онемел от потрясения. Фестиваль проходит в огромном конференц-зале на первом этаже гигантской современной гостиницы. Основное пространство занято длинным рядом издательств, столы которых завалены коробками с комиксами, игрушками и фигурками персонажей. Есть стенды независимых издателей и индивидуальных редакторов, которые демонстрируют фотокопии своих работ, скрепленные ручным степлером. Между столами толпятся сотни людей – в основном мужчины лет тридцати в джинсах и футболках, лысеющие и с выпирающими животами, – снующие вокруг и толкающие друг друга. Я чувствую себя экзотическим пришельцем.
На входе нам вручают тощие программки, и Кэллум изучает расписание. Сеанс портфолио в два часа дня. Группа редакторов из «DC», «2000 AD» и массы других издательств встретятся с новыми художниками и посмотрят их работы. Мы решаем пару часов просто побродить по залу и сориентироваться. Мне трудно здесь освоиться. Никогда в жизни я не видела так много комиксов. Я оказалась в другом мире. Мы находим издательства, специализирующиеся на независимых американских комиксах, и, с трудом протолкнувшись между сурового вида коллекционерами, листаем последние вещи таких издательств, как «Avatar» и «Oni Publishing».
Мы разделяемся, и я обнаруживаю крошечную комнатушку, посвященную манга, изолированную от серьезных комиксов. Стены увешаны яркими красочными афишами «Драконьего жемчуга», «Наруто» и – да! – «Сейлор Мун». Маленькая стереосистема в бешеном темпе играет джей-поп, у стоек сидят женщины. Я вижу двух болтающих девочек-подростков. На одной розовое платье с замысловатой отделкой, с пышной юбкой и гигантским белым бантом. Она словно вышла из аниме. Я стою ошарашенная в дверном проеме. Никогда прежде не видела наяву других фанатов манга. Я сажусь, чтобы отдышаться и поговорить с художницей, рисующей комиксы в стиле манга. Мы болтаем о «Blue Monday» и «Скотте Пилгриме». Она спрашивает меня, хорошо ли я себя чувствую, и я рассказываю ей о своем сердце. Она говорит, что есть манга под названием «Тысяча лет снега» – про девушку с сердечным заболеванием, которая влюбляется в вампира. Мы обмениваемся своими сетевыми координатами. Кэллум вынужден утащить меня оттуда. Я чувствую себя Алисой в Стране чудес.
– Пора, – волнуясь, говорит он.
Мы подходим к комнате, где проходят презентации портфолио. Там уже выстроилась длинная очередь, извивающаяся вдоль стены и идущая по коридору. Мы занимаем место в конце. Некоторые люди держат огромные художественные папки. Кэллум застенчиво опускает глаза на свой потрепанный альбом, потом засовывает его в рюкзак. Он выглядит бледным и хмурым.
Примерно через час мы подходим к началу очереди и заглядываем в комнату, заполненную художниками, которые гордо вытаскивают из папок большие яркие листы со своими работами. В дальнем конце сидят легендарные редакторы, шутят и болтают. У Кэллума такой вид, будто он вот-вот вырубится. В душной, шумной, заполненной народом комнате мне тоже не по себе. Ко мне опять подкрадываются прежние тревоги. Даже сквозь голоса возбужденных фанатов я слышу ускоряющийся шум. Бум-бум. Бум-бум. Бум-бум. Будет неловко, если мы оба вырубимся. Но в таком случае его наверняка заметят.
В конце концов мы подходим к освободившемуся столу. Пожилой мужик в очках с толстой оправой и в расстегнутой клетчатой рубашке, под которую поддета футболка с логотипом молнии, пристально оглядывает нас с головы до ног. На его именном беджике написано, что он главный редактор «DC». Блин! Возможно, он знаком с Аланом Муром.
– Ну, что у вас там для меня есть? – хриплым голосом спрашивает он, по-калифорнийски растягивая слова.
Кэллум совершенно ошеломлен. Я вдруг ощущаю прилив адреналина. Слегка подталкиваю локтем своего бойфренда, что выводит его из ступора. Он ставит рюкзак на стол, едва не опрокинув редакторскую банку с пивом, потом вынимает свой альбом и вручает его с виноватым выражением лица, словно нарисовал стикмена с огромными сиськами или типа того.
Редактор принимается листать альбом.
– Над этим я сейчас работаю, – тихим срывающимся голосом говорит Кэллум. – Это что-то вроде истории про супергероя, называется «Тьма»… Тут есть персонаж. Она в депрессии, но у нее есть способность вовлекать в свой мир других людей. У нее есть этот огромный пес, который нападает на них. Это… типа метафоры для…
– Парень, это смахивает на шубняк, – произносит редактор.
– Угу, то есть это довольно мрачно, но…
– Рисунки хорошие, чувак, но я не уверен, что мир готов воспринять депрессию в качестве супергероя.
Он уже посматривает на следующего в очереди, чуть не отталкивая альбом с рисунками. Я вижу, что сейчас все закончится. Это несправедливо. Я бросаю взгляд на Кэллума, но тот совершенно поник, протягивая руку за альбомом. Кто-то должен действовать.
– Значит, «Бэтмен» не про депрессию? – спрашиваю я.
Ох, черт! Что я делаю?
– Прошу прощения? – говорит редактор.
– Ханна… – шепчет Кэллум.
– «Темный рыцарь», – продолжаю я. – Одинокий мультимиллионер, живущий в пещере и сражающийся со всеми этими полоумными плохими парнями, которые, вероятно, лишь плод его воображения, – это не про депрессию?
– Ну, я… – начинает редактор.
– Ханна, перестань, – упрашивает Кэллум.
Но меня понесло.
– «Зеленый фонарь: Возрождение» – разве это не аллегория депрессии? Хэл Джордан терпит неудачу и принужден буквально встать лицом к лицу со своим страхом. «Элиас» разве не про депрессию? Джессика Джонс отказывается от своей жизни супергероя, отрицает то, что у нее есть сверхспособности, начинает пить и прожигает свою жизнь. Майкл Гайдос рисует ее всегда в тени, на каждом кадре. И это не депрессия?
Теперь Кэллум пытается оттащить меня от стола.
– «Тьма» – о девушке, депрессия которой настолько охренительно огромна, что врывается в мир с убийственной силой. Но девушка совершенно особенная. Она такая сильная, что умеет контролировать эту депрессию и направлять ее. То есть это основа каждого сценария фэнтези про эмо-кидов. Это чертовски увлекательно! Забудьте о людях в трико из лайкры. Мир темен и отвратителен. Все прячутся в Интернете или в своих мобильных телефонах. Знаете что? В наше время «Флэш» мало о чем нам может сказать. Но девушка, использующая свою депрессию в качестве суперсилы для отмщения врагам? Это фактически встреча Халка с Кэрри. Кто не стал бы это читать!
