– Нет, хочу. Продолжай.
– Просто… будьте счастливы. Заботьтесь друг о друге. Живите. Вот в чем дело. Сестра, которая играла с вами в куклы, отправила вас в университет и научила водить машину. Думаю, она хотела бы именно этого.
Некоторое время Анджела смотрит на меня, и я думаю, уж не рассердилась ли она. Кому захочется услышать важный совет от человека, которому по возрасту еще не разрешается пить, водить машину или пойти в армию? Но ее лицо смягчается в улыбке.
– Устами младенца… – говорит она.
А потом мы, взявшись за руки, возвращаемся к крематорию. Я стараюсь не глядеть на могильные плиты. Вместо этого я вспоминаю о том, как пила чай со своей подругой, как мы сплетничали и смеялись. Она была умной и живой, но теперь она улетела, как пепел, подхваченный ветром.
Том
Естественно, мы решили, что если и будем собираться после похорон Маргарет, то обязательно в театре. В нем была ее жизнь. Она была одержима театром. А для нас это стало бы экономно и удобно. Выйдя из крематория, я увидел Ханну и Анджелу, идущих по узкой дорожке к живописным группам собравшихся. Я чуть улыбнулся, не понимая, что такого произошло между нами. Мне было не припомнить случая, чтобы она убегала от меня. Обычно я был тем, к кому она прибегала. Но горе заставляет людей совершать забавные вещи – посмотрите на Джульетту, или Эдипа, или… Пора прекратить извлекать жизненные уроки из трагедий.
– Привет, – сказала она, избегая моего взгляда и теребя рукав. – Прости, я очень переволновалась.
– Речь была слабовата, надо было постараться.
– Все прошло нормально, просто мне надо было выйти. Давай скорее поедем в театр, пока эти жадные чуваки не слопали все сосиски в тесте.
Она не хотела разговаривать на обратном пути. Я попытался обнять ее за плечи, но она выскользнула. Дождь усилился, очень скоро превратившись в ливень, и нам пришлось бежать к дверям театра. Внутри Салли раскладывала закуски на барной стойке. Джеймс и Шон разговаривали, стоя за группой кассиров-волонтеров, на бумажные тарелки которых уже были навалены груды сэндвичей и чипсов. Кто-то поставил в акустическую систему диск Билли Холидея. Настрой был компанейский. Люди говорили, одобрительно кивая друг другу.
– Маргарет это понравилось бы.
Ко мне подошла Дора, чтобы пообщаться, и в то же время я увидел, как из толпы вышел Джей и робко приблизился к Ханне.
– Чудесная вечеринка, – сказала наша костюмерша, беря с тарелки яйцо по-шотландски и пристально его рассматривая.
– Да, хорошо собраться вместе в такой момент, – отозвался я.
Но меня сильно отвлекал разговор, происходивший поблизости.
– Привет, – произнес Джей.
– Привет, – ответила Ханна.
– Как поживаешь?
– Знаешь, не очень.
– Давно тебя не видел. Ты где-то пропадаешь.
– Знаю, мне жаль, просто…
– Ты получила мои эсэмэски?
– Угу.
– Просто… ты не ответила.
– Мне и правда жаль, Джей.
– Мы были хорошими друзьями.
– Мы по-прежнему друзья, Джей. Честно.
– Я ничего такого не хотел сказать, но мы так редко видимся… Я скучаю по тебе.
– Джей, прошу тебя! Мне действительно жаль. У меня так много всяких дел. Ой, подожди, сейчас вернусь!
Сказав это, она пулей бросилась к дверям. Я смотрел, как она несется сквозь редкую толпу, и выражение ее лица – поведение в целом – постепенно менялось от страдальческого безразличия до чего-то вроде восторга. Преображение было столь внезапным, что я догадался, кто это, еще не увидев его. Добежав наконец до Кэллума, она обняла его за шею. Бросив взгляд в сторону, я увидел, что Джей тоже смотрит. Выражение его лица было более хмурым и пасмурным, чем небо за окном. Я решил, что мой долг и обязанность – поднять его настроение. В конце концов, это ведь были похороны.
– Это просто очарование новизны, – сказал я, толкая его в плечо и поглядывая на парочку в другом конце фойе. – Знаешь, как это бывает. Приходит новый свежий человек, и вдруг все обращают на него внимание. Это человеческая природа. – В моем воображении с мучительной живостью возник вдруг образ Ванессы. – Я хочу сказать, посмотри, – продолжал я. – Сейчас как раз входят Дженна с Дейзи, они тоже ее лучшие подруги, но, готов поспорить, она вряд ли признается…
Ханна тотчас же горячо их обняла, потом потащила к Кэллуму, и вид у нее был такой же счастливый, как тогда, в осветительской. Наверное, это был важный момент, официальное представление. На поминках? Типичные тинейджеры – абсолютно поглощенные собой. Распыляют эмоции по мелочам. Так или иначе, менее подходящего фона для моей зажигательной речи быть просто не могло. Я взглянул на Джея, совсем не удивившись, что он еще больше помрачнел.
– А вам он нравится? – спросил Джей скорбным, но сдержанным тоном.
– Ну, он кажется симпатичным, правда мы едва знакомы. Он может оказаться ужасным, и в этом случае я прикончу его, как и всех прочих.
Я заговорщицки улыбнулся Джею, но выражение его лица не изменилось.
– Но вы не возражаете, если на этих выходных она поедет с ним на фестиваль комиксов в Бристоль?
Укол тревоги. Всего лишь укол. Потому что, очевидно, произошла какая-то чудовищная ошибка.
– Поедет куда и на что? – переспросил я.
– Она едет с Кэллумом в Бристоль: я знаю, он переписывался об этом в Интернете со своим приятелем Эдом. Они остановятся у сестры Кэллума. Блин, простите, я думал, вы знаете.
– Я… о да, теперь припоминаю. Да. Они едут в Бристоль. Поедут в Бристоль одни и останутся там на ночь. Мы это определенно обсуждали. Прости меня, пожалуйста.
Все пространство фойе показалось мне очень странным, как в одной из тех киношных сцен, где режиссер пытается смоделировать эффект от приема галлюциногенных наркотиков. Все вокруг сделалось мутным и серым, голоса слились в невнятное заунывное пение. Я шел к Ханне, но мне казалось, что она отдаляется от меня. К своему изумлению, я понял, что ужасно рассержен.
Ханна увидела, что я подхожу, и улыбнулась. Она собиралась что-то сказать, но я опередил ее. У меня было ощущение, что мы на сцене и сейчас разразится гневное действо.
– Ханна, что там с Бристолем?
Улыбка немедленно слетела с ее лица. В ее глазах, казалось, промелькнул целый калейдоскоп эмоций, словно включилась ускоренная перемотка видео. Тинейджеры, которых родители на чем-то подловили, испытывают нечто сродни скорби от утраты любимого человека: отрицание, гнев, уговоры, депрессия, принятие и, наконец, наказание. Но до сего момента я наблюдал такое только с расстояния. Теперь же я сидел в первом ряду.
– Я… я собиралась поговорить с тобой об этом, – пролепетала она. – Но…
– Но ты знала, что я скажу «нет».
