– Здесь, – сказал он, нажав кнопку у двери, и взмахнул на прощание рукой.
Внутри стоял шум: персонал суетился между кроватями с металлическими рамами, толкая перед собой тележки с оборудованием; кто-то стонал от боли за ширмой. Пока мы бессмысленно стояли в дверном проеме, две медсестры крикнули нам, чтобы мы отошли. Они везли каталку, на которой без сознания лежала молодая женщина с желтоватой кожей. Я двинулся к чему-то вроде стойки, но нам преградила путь медсестра со стрижеными светлыми волосами:
– Могу вам чем-то помочь?
Некоторое время она рассматривала нас, пытаясь понять, что ей делать с этой странной компанией, загромождающей ее рабочее место.
– Я Том Роуз, – сказал я. – Это моя театральная труппа. – Мне было трудно собраться с мыслями. – Мы пришли повидать Маргарет.
Медсестра схватила со стойки планшет с зажимом для бумаги.
Проходили секунды. Окон здесь не было, воздух пропах этанолом. Идущие под потолком огромные осветительные панели наполняли помещение совершенно безжалостным белым светом. Я пытался заглянуть медсестре через плечо, рассмотреть ряд кроватей, вереницу осунувшихся лиц.
Мимо пробегал молодой человек в ярко-розовой рубашке, медсестра повернулась и схватила его за локоть:
– Доктор Фицпатрик, эти люди пришли к миссис Шевалье. Доктор – наш врач-стажер. Он поможет вам.
– Привезли больного с передозировкой парацетамола, – проигнорировав нас, сообщил он.
– Нет коек, – ответила медсестра отработанным монотонным голосом. – Надо освободить койку номер четыре.
– Хорошо, – сказал доктор. – Дайте мне знать. – Он повернулся к нам. – Вы родственники?
– Да, – ответил я. – Типа того.
– Мы ее коллеги-актеры, – пояснил Шон, потом сменил тактику. – Мы ее друзья.
Джеймс положил руку на плечо Шона.
– Вот какова ситуация: боюсь, у Маргарет очень серьезное кровоизлияние в мозг. Будь она моложе, мы бы прооперировали ее и починили кровеносные сосуды, но… в ее возрасте она, пожалуй, не вынесет этого. Повторное кровоизлияние – лишь вопрос времени, и оно, скорее всего, будет фатальным. Мне жаль, но лучшее, что мы можем сделать, – это обеспечить ей комфорт.
– Она… она умирает? – спросил Тед.
– Боюсь, что да. Пойдемте, я провожу вас, ее кровать в конце ряда. С ней молодая девушка. Ханна? Она очень переживает.
Мы пошли за врачом вдоль ряда коек, лавируя между медсестрами и поневоле улавливая обрывки их разговоров. Потом я увидел Ханну, сидящую у последней кровати в левом ряду. Она держала руку Маргарет, иссохшую и испещренную жилками, как осенний лист. Над накрахмаленными белыми простынями виднелось лицо, наполовину скрытое под растрепанными седыми волосами. Когда мы приблизились, на этот раз очень осторожно, Ханна подняла заплаканные глаза. По ее щекам стекали ручейки из туши.
– Папа! – плакала она. – Я пошла к ней, чтобы поблагодарить за деньги. И увидела ее через окно. О-о, папа!
Я сел на свободный стул рядом с дочерью и обнял ее:
– Все нормально.
«Какие деньги?» – хотела спросить какая-то часть меня, но время было явно неподходящее.
– Я позвонила в «скорую», я не знала, что делать.
– Ты все сделала правильно. Абсолютно правильно.
На мгновение Ханна выпустила руку Маргарет, и та безжизненно упала на постель.
– Да поможет нам Бог, вот подоспела кавалерия, – неожиданно задвигавшись, произнесла Маргарет скрипучим, но по-прежнему громким голосом, потом обвела нас взглядом. – Надеюсь, вы пришли, чтобы вырвать меня из этого депрессивного места.
– Маргарет, – начал я, – тебе сказали…
– Что мне недолго осталось? Да, дорогой, конечно сказали. Понадобилось время, но я вытянула из них это. – Она хрипло задышала, и ее глаза моментально втянулись в череп. – Пусть я и старая, но все еще знаю, как получить от мужчины желаемое. Что напоминает мне… – Она подняла вверх костлявый палец. – Ты кое-что обещал мне, Том.
– Знаю, – сказал я.
– Я не должна здесь умереть. Это неприемлемо.
– Знаю.
Поначалу медсестра не поняла этого.
– Мистер Роуз, в таком состоянии ее нельзя отсюда забирать.
– Нет, понимаете… мы обещали ей. Мы обещали, что, если случится нечто подобное, мы не дадим ей умереть в больнице.
– Но ей дают сильные обезболивающие, она может умереть в любой момент. Непрактично забирать ее домой. Мне очень жаль.
Как раз в этот момент к нам торопливо подошел доктор Фицпатрик:
– Внизу на очереди передозировка. Есть шанс освободить место?
– На подходе несчастный случай на производстве, – сказала медсестра. – Двое мужчин, множественные переломы… Я не могу наколдовать место из ничего.
Последовала краткая пауза, после чего они в каком-то комичном па медленно повернулись в сторону Маргарет.
– Нельзя ли освободить койку номер двенадцать? – спросил доктор.
Пять минут спустя мы рванули из отделения в сопровождении молодого грузчика, толкающего кресло на колесиках с Маргарет. Ее быстро выписали из больницы под нашу ответственность, и кому-то удалось обеспечить машину «скорой помощи» для ее транспортировки. Втиснувшись в лифт, мы получили возможность оценить ситуацию.
– Ладно, – сказал я. – Нам надо отвезти Маргарет обратно к ней домой. Ханна, какой у нее адрес?
– Нет! – воскликнула Ханна, и мы все с удивлением посмотрели на нее. – Есть одна вещь, которую она хочет сначала сделать. Она сказала мне об этом, и я обещала ей.
– Но, Ханна, она умирает, – прошептала Салли.
– Я вас слышу, – сказала Маргарет.
– Может, попробуем? – взмолилась Ханна. – Пожалуйста, папа!
Ханна смотрела на меня. Тед и Салли смотрели на меня. Грузчик смотрел на меня.
– Хорошо, – ответил я. – Куда мы едем?
Когда дверь лифта открылась, мы вывалились в фойе, едва не столкнувшись с Наташей, направлявшейся в противоположную сторону.
– О боже, вот вы где! Извините, что опоздала, – сказала она. – Пришлось ждать автобус.
Ее лицо лоснилось от пота, глаза прятались под темными очками. Она толкала перед собой дорогую детскую коляску замысловатого вида.
– Как там Маргарет?
– Неважно, – ответила Салли. – Мы везем ее в театр.
– Какой театр?
– «Уиллоу три». Ей недолго осталось. Объясню по пути.
– О господи! Бедная Маргарет.
– Не называй меня «бедная Маргарет», – вмешалась Маргарет.
Она сидела в кресле-каталке с почти царственным видом, у нее на коленях лежала сумка. Лицо было каким-то полупрозрачным, под резким больничным светом растрепанные волосы казались белыми.
