– Что, еще одна покупка? – Рики изображает удивление. – Я попросил бы тебя приходить чаще, но не уверен, что это технически возможно.
– Просто продай мне чертов комикс! Ой, а можно ручку?
Я снова иду по дороге, ведущей к дому Кэллума. Подойдя, я вижу, что шторы в верхней спальне по-прежнему задернуты. Я вынимаю комикс и смотрю на него. В верхней части обложки я царапаю:
Я ВЕЛЮ тебе встать с постели. Ханна. ххххх.
И бросаю в почтовый ящик.
Пройдя ярдов пятьдесят от его дома, я начинаю сожалеть о том, что написала это. У него настоящая депрессия, а вдруг он подумает, что, велев ему встать, я все упрощаю? К тому же зачем мне понадобилось ставить целых ПЯТЬ поцелуев?
И не в первый раз ко мне приходит самая важная мысль: зачем я вообще это делаю?
Том
Меня ожидали два сюрприза с текстовыми сообщениями. Первый состоял в том, что мне совершенно неожиданно написала Ванесса, и второй – что она хотела бы пригласить меня на музыкальный урок для взрослых. Естественно, эта идея меня привлекла. Кроме того, она собиралась взять с собой соседку, так что формально это не будет свиданием, если только я чего-то недопонял. Я быстро нашел компаньонов. Джеймс сказал, что как раз немного скучает и готов рассмотреть предложение (я сказал ему, что это скандально известное место «съема»), а Наташа призналась, что – как обычно – ищет любой предлог отдохнуть от детей, и если это предполагает игру на бонго в культурном центре, то именно этим она и займется. Я написал Ванессе, что собрал команду и увижусь с ней там. Второе свидание. Сиквел. Свидание II – на этот раз личное. И в отличие от большинства сиквелов, этот, конечно, будет лучше первой части.
Джеймс, Наташа и я договорились встретиться у театра, чтобы пойти вместе, но Наташа опоздала, потому что ей пришлось выдавить из себя немного грудного молока.
– Этот маленький паршивец не притрагивается к молочной смеси, – тяжело дыша, объяснила она. – Мое счастье, что я произвожу восхитительное молоко. На днях я поймала Себа на том, что он наливает его в свой кофе. Какого хрена! Спасибо большое, что вытащили меня оттуда. Я не уверена, что создана быть родительницей. Как вы считаете, парни?
Мы ничего не ответили.
Культурный центр располагался в перестроенном здании викторианской церкви. Кроме того, здесь же устроен манеж для местных морских кадетов – притом что море от нас примерно в сорока милях, и одному Богу известно, чем они тут занимаются. Вслед за разношерстной толпой хиппи и всякими претенциозными типчиками мы вошли в небольшой зал, дышавший обветшалым общинным шиком – деревянная шахматная плитка семидесятых годов на полу, жуткие светло-оранжевые шторы на больших окнах, огромный стальной титан на столике в углу, а рядом другой стол, уставленный бутылками дешевого белого вина и пластиковыми стаканчиками.
Мы все подвалили к столу, наполнили стаканы (только один, сказала Наташа, – добавить чуточку энергии молоку) и стали разглядывать других посетителей, смущенно вливая в себя алкоголь. Хватало публики в мешковатых джемперах, джинсовых полукомбинезонах, с дредами и в шляпах с низкой тульей в различных сочетаниях. Но были также группки мужчин и женщин в джинсах и рубашках, которые прихлебывали вино и болтали, как на корпоративе. Самым приятным моментом жизни в маленьком сомерсетском городке было то, что каждому приходилось самостоятельно искать себе развлечение. Если кто-нибудь организовывал любое мероприятие, будь то бальные танцы для детей с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, или кружок гангста-рэпа, или курсы вязания, народ валил туда с удовольствием. Иногда мы боролись, чтобы заполнить зрительный зал театра, но публика у нас была всегда.
Преподавательница, румяная женщина лет пятидесяти с невероятными мелированными волосами, как у той певицы из Берлина, принялась доставать из большого ящика музыкальные инструменты и ставить их на стол в центре зала. Я наблюдал за этим процессом, когда вошла Ванесса. Она была одета более небрежно, чем в прошлый раз: короткая джинсовая юбка и топ, как у Ками Ромеро, расшитый сверкающими золотистыми цветами, и темно-красные сапожки. Темные волосы блестели от укладочного геля. Она выглядела моложе, но по-прежнему умопомрачительно стильно. На ее подруге было цветастое платье, а на ногах кроссовки. Пожалуй, она была примерно одного возраста с Джеймсом, и по тому, как она вошла, сразу становилось ясным, что она самоуверенная и веселая. Неужели боги сватовства нам улыбнулись?
– Ванесса! – позвал я, стоя у стола с вином.
Она увидела меня и улыбнулась лучезарной улыбкой. Я почувствовал, как у меня слегка задрожали колени, приписав это крепости вина. Мы представили своих спутников. Ее подругу звали Марта, ибо ее эксцентричные родители решили, что в любом случае назовут ребенка по месяцу, в котором тот родится. Она занималась изготовлением серебряных украшений и продавала их через интернет-магазин. Марта была более общительной, чем Ванесса, очевидно играя в их дружбе ведущую роль.
– Поверить не могу, что никто из вас тут раньше не был! – громко сказала она, стараясь перекричать гул от разговоров. – Здесь так здорово!
Она уже собиралась все объяснить, когда преподавательница громко хлопнула в ладоши:
– Ну хорошо! Некоторые из ваших детей могут знать меня как миз Бейкер, но вы можете называть меня Гвен. Добро пожаловать в наш музыкальный кружок. Надеюсь, вы все угостились вином.
Я огляделся по сторонам – действительно все.
– Отлично! Теперь, как обычно, мы разобьемся на небольшие группы из четырех-пяти человек, а затем я попрошу вас подойти к столу и выбрать себе инструмент. И вы поработаете вместе, чтобы сочинить небольшую пьеску на заданную тему. Все поняли?
Мы послушно киваем, почувствовав себя двенадцатилетними.
– Ладно, надо поторопиться, – шепчет Марта. – Лучшие инструменты быстро уходят, так что не тормозите. Бонго – фаворит, если хотите его заполучить, не церемоньтесь. Глокеншпиль
[10] тоже популярен.
Она еще продолжала объяснять музыкальную иерархию, когда Гвен вновь хлопнула в ладоши, и все устремились к музыкальному столу, как ненасытные зомби. Наташа оттолкнула нас, метнувшись к вышеупомянутым бонго и победно схватив их. Джеймс соблазнился было маракасом, но остановился на колокольчиках. Марта взяла тамбурин. Я застрял позади крупной женщины в кожаном пиджаке, но воспользовался ее нерешительностью и схватил первый инструмент, до которого смог дотянуться, – ребристый деревянный предмет с отдельной палочкой. Я с непониманием уставился на него.
– Это гуиро!
[11] – заметив мое замешательство, прокричала Гвен. – Проведите палочкой по канавкам. Вы не занимались музыкой в школе?
Это была нелепая эскапада, дурацкая толкотня подвыпивших людей, но когда я поймал взгляд Ванессы, она посмотрела на меня со смесью радости и ликования. У нее был большой треугольник. Мы, помятые, выбрались из свалки и вернулись в свой угол, усевшись по-турецки в кружок и сравнивая свои трофеи. Было много шума и смеха, прерываемых странным звуком велосипедного гудка или боем малого барабана.
