Я выключил свет в зале и прошел в фойе. Один из волонтеров запрёт театр на ночь. Стеклянные двери со свистом распахнулись, и я вступил в опускающиеся сумерки. Публика давно разошлась, парковка опустела. Над луной, как занавес над авансценой, нависли облака. Я оглянулся на надпись над входом. Пьеса Ханны Роуз. Будут ли еще?
Прозвучавший голос напугал меня.
– Забыл, где поставил машину?
На ней было то же платье, что на нашем первом свидании, поверх – длинный элегантный плащ. Ее лицо, купающееся в фосфоресцирующем свете прожекторов, было удивительно красивым.
– Ванесса… – тупо произнес я.
Я должен был так много ей сказать! Спасибо, что пришла, спасибо за помощь, спасибо за то, что на несколько часов развеяла мою хандру одним душным августовским вечером. Ни одно из этих слов не вышло из моих уст, хотя Ванесса кивала, очевидно сумев прочитать мои смятенные мысли.
– Знаешь, около кинотеатра открывается новый тематический ресторан, – сказала она. – Он называется «Go, go суши». Очевидно, блюда двигаются по кругу на маленьком конвейере и надо успеть схватить их, пока они не проехали мимо. Я подумала: если мы пойдем туда и вместе поужинаем, что может пойти не так?
– Не могу придумать ничего, что заставило бы нас сбежать из подобного заведения, – ответил я.
– Я свободна в пятницу. Это будет приятным завершением первой недели на новой работе.
– Значит, будет свидание, – сказал я.
Мы несколько мгновений простояли в неловком молчании, что было, вероятно, неплохой подготовкой к тому, что произойдет в пятницу.
– Как дела с театром? – спросила она. – Как Ханна?
Я улыбнулся:
– Предстоит битва. Мы будем сражаться, и мы победим. Так или иначе, мы победим.
Ханна
Придя в тот вечер домой, я ложусь на кровать и проверяю телефон. В нем десятки эсэмэсок от школьных друзей с похвалами по поводу сегодняшнего представления. Самая лучшая от Дженны.
О господи! Ма и па настолько растроганы пьесой, что разрешают мне поступить в драмкружок! Могут даже позволить мне сдавать экзамен по искусству второй степени сложности. Ты – звезда. ххх
Может быть, в этом и состоит жизнь. Наружу прорываются скромные проявления любви. Они говорят людям, что можно на что-то надеяться. Я достаю из корзины для мусора вопросник второго уровня сложности. Кладу его на письменный стол и хорошенько разглаживаю. Беру ручку. В строке, где спрашивается, какой предмет я выбираю, пишу: английский, драматургия и психология. Потом читаю следующий вопрос: какой ты будешь через пять лет?
Я на миг подношу ручку к губам и задумываюсь. А потом пишу: «Живой».
В ситуации с пересадкой команда хирургов должна доставить сердце от донора к реципиенту за четыре часа. Четыре часа. Когда подходит время, орган транспортируется не в каком-то резервуаре хай-тек, а в обычном контейнере со льдом. Сумка-холодильник для пикника. Его срочно доставляют в больницу на мотоцикле или самолете, а потом орган надо вернуть к жизни. Венкман рассказал мне об этом много лет назад, когда еще и намека не было на то, что мне понадобится пересадка. Я помню состоявшийся между нами разговор.
– Почему сердце снова начинает биться? – спросила я у него.
– Ну, через него пропускают электрический ток…
– Нет, я не спрашиваю как – я знаю медицинский процесс. Я имею в виду – почему? Это просто кусок мяса, который вырвали из тела, сунули в ящик со льдом и потом убили электрошокером. Оно совершенно уничтожено, и оно… одно. Тогда почему оно запускается? Почему?
Венкман обдумывал мой вопрос гораздо дольше, чем я ожидала. Он постукивал ручкой по планшету с зажимом для бумаги, он смотрел в окно остекленевшим взглядом. Наконец он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза:
– Все на свете хочет жить.
Милая Уиллоу!
Однажды я обещала рассказать тебе о том, что произошло в конце пьесы «Русалочка», которую мы ставили на мой шестой день рождения. Ну так вот…
Ты помнишь, что в сказке у Русалочки есть выбор: она может убить принца или дать свершиться его свадьбе и умереть самой. Несмотря на все свое желание жить, Русалочка не смогла заставить себя погубить любимого человека и вместо этого нырнула в органзовые волны, опустившись на дно океана.
И вот на сцене лежала Рейчел в своем красивом костюме, с закрытыми глазами. Кругом тишина. Но вдруг что-то показалось мне неправильным. Это должно было быть по-другому.
– Нет! – прокричала я.
Я оттолкнула подружек, и не успели меня остановить, как я уже взбегала на сцену, где лежала Русалочка. Потому что для меня это уже не было пьесой. Это было что-то еще. Думаю, я вновь вдруг испытала потрясение от моего диагноза. Я опустилась на колени около Рейчел.
– Ты сможешь разорвать проклятие ведьмы, можешь остаться в живых, – сказала я.
Рейчел открыла один глаз и взглянула на меня, а потом на все вокруг, явно думая: «О господи, что же мне сейчас делать?!» Но к ее чести, она оставалась в образе. Увидев, что я плачу, а я действительно плакала, она подстроилась под меня.
– Ты и правда думаешь, что я могу жить? – спросила Русалочка.
– Да, – ответила я. – Ты можешь жить. Ты сможешь это сделать.
– Но… у меня разбито сердце.
Я обняла ее за шею.
– Это ничего, – сказала я. – У меня тоже.
Теперь слезы показались на глазах у Рейчел. Я помню, как потекла у нее косметика и в свете прожекторов засверкала подводка для глаз. Потом я наклонилась к ней и сказала:
– Но я собираюсь жить.
Припоминаю, что другие русалки услышали это и собрались вокруг своей подруги. Они взяли ее за руки и приподняли со дна океана. Они шептали ей слова поддержки. Поначалу очень неуверенная, ослабленная неделями муки, она зашевелила хвостом. Осторожно и медленно подруги отпустили ее, и, сильно взмахнув хвостом, она поплыла. По крайней мере, мне это представлялось именно так.
Уиллоу, однажды ты можешь почувствовать себя потерянной, почувствовать, что у тебя разбито сердце. Это может случиться с каждым. Люди бывают жестокими, жизнь может оказаться тяжелой. Но всегда будет какое-то пространство, где ты можешь спрятаться, – музыка, или искусство, или комиксы, или сказки. Это может быть город или друг. Но помни: ты творец своей жизни, ты выбираешь декорации и сценарий. Пусть никто другой тебе не подсказывает.
Через тернии, через темный лес, через бурные моря, минуя волков и ведьм, ты попадешь в свое пространство. Вся сложность в том, чтобы найти его.
Эпилог
27 сентября 2025 года
Трудно поверить, но прошло ровно двадцать лет с того вечера, как Ханна, Тед и Салли спасли старый театр «Уиллоу три» от реконструкции. Все было так неопределенно, так сбивчиво, мои воспоминания о том времени по-прежнему туманны и расплывчаты. Я хватаюсь за них, а они ускользают от меня. В тот вечер мы еще не знали, что местная газета начнет кампанию в поддержку здания театра, что Маргарет оставила в своем завещании некоторую сумму денег для театра – и для Ханны тоже. Мы не знали, что будущее театра обеспечено – даже после экономического кризиса и сокращения советом финансирования искусства, которые произойдут пятью годами позже.
