— Ладно, тогда я своим знакомым позвоню, может, кто-то из них о нем что-то знает.
— Ну, заранее благодарна!
Надежда положила трубку и оглядела прихожую. Кот снова нахулиганил — пол был усыпан клочками цветной бумаги. Ну надо же, три дня вылизывала квартиру, и все зря!
— Бейсик, и откуда ты только берешь эти бумажки! — простонала Надежда.
И тут же вспомнила, что сегодня перед уходом сама выложила из сумки ворох ненужных бумаг и бросила их на телефонный столик. Ну да, три дня назад она вытащила их из почтового ящика, и там была еще квитанция на квартплату.
— Бейсик, скотина! — заорала Надежда. — Неужели ты изорвал квитанцию?
Она представила уже, как придется идти в ТСЖ и выпрашивать у бухгалтера новую квитанцию, и там будут ее долго допрашивать, куда делась та, первая, и когда она признается, что ее съел кот, какими глазами посмотрят на нее техник и бухгалтер.
Надежда присела на корточки и рылась в куче ошметков, бывших когда-то проспектами и рекламными листовками. От квитанции не осталось даже кусочка величиной с почтовую марку.
— Бейсик, тебе будет плохо! — испугалась Надежда.
Кот нашелся в гостиной на диване, он спокойно спал, раскинув лапы. Надежда попробовала пощупать живот — кот, не открывая глаз, укусил ее за палец.
— Отвратительное создание! — с чувством заявила Надежда и вышла в прихожую.
Подумав немного, она заглянула под телефонный столик и нашла там сломанную точилку для карандашей в виде зайчика, шарик с бубенчиком, яркий двойной проспект и квитанцию на квартплату — почти совсем целую. Кроме того, под столиком лежали комки рыжей шерсти — кот весной начал интенсивно линять.
Надежда так обрадовалась квитанции, что не стала расстраиваться по поводу шерсти — это дело привычное. Машинально развернув буклет, она замерла на месте. Это не было каталогом кухонной мебели, предложением бытовых приборов или домашних растений. Не было на фотографиях ни садового инвентаря, ни электроинструментов, Надежду не приглашали заниматься танцем живота, не предлагали заказывать суши и пиццу. Тут было другое.
Надежда уселась на кухне и разгладила буклет на столе.
«Старые песни о главном!» — было напечатано крупным шрифтом.
— Оригинальное название, — усмехнулась Надежда и прочла дальше:
«Лидия Сушкова и Владимир Рукавицын споют для вас! Песни пятидесятых годов. Военные песни, романсы, танго и фокстроты. Выполним любые ваши заявки!»
Далее в буклете предлагалось несколько программ концертов с указанием песен. Все это перемежалось цветными фотографиями. На снимках стояли двое — мужчина и женщина. Мужчину Надежда узнала с первого взгляда — это был Владимир Рукавицын, только выглядел он моложе лет на пятнадцать — благодаря фотошопу, разумеется. Женщину рядом с ним Надежда узнала не сразу. С виду интересная такая блондинка, не слишком молодая, даже учитывая возможности фотошопа, и кого-то здорово напоминает. В руках у Владимира была гитара, а на одном снимке широко развернутый аккордеон — ого, он, оказывается, не только поет, но и играет.
Тут Надежда сообразила, что применительно к Рукавицыну можно употреблять только прошедшее время, и помрачнела.
А вот та же женщина отдельно стоит, в руках микрофон, и платье черное, очень открытое, несколько старомодное.
— Да это же радистка Лили! — осенило Надежду.
Ну да, вот и подпись под снимком: «Радистка Лили поет свою знаменитую песню „Лили Марлен“».
Ну да, конечно, вот кого она Надежде напомнила. Лидия Сушкова, знаменитая радистка Лили! Когда же вышел этот фильм? — задумалась Надежда. Лет наверное двадцать пять назад, а может, и больше. Тогда вообще-то кино снимали так себе, потом, в девяностых, вообще перестали — денег не было. Но этот сериал… Как же он назывался?.. Ага, «За пятнадцать секунд до рассвета»!
Надежда припомнила, как во время его демонстрации вся страна прилипала к экранам телевизоров. Главная героиня — отважная разведчица и радистка, которую звали Лили, работала в тылу врага, в Германии.
Красивая блондинка, вечерами она пела в кабаре под названием «Голубая кошка», выходила на сцену в роскошных туалетах, принимала комплименты от немецких офицеров, а ночами передавала сообщения в центр. Связные приходили в кабаре, так что Лили часто показывали поющей. Одна песня была ее визитной карточкой — «Лили Марлен». Надежда хорошо помнит, с какой страстью и мастерством ее исполняла Лидия Сушкова, сейчас в ушах слышался ее хрипловатого тембра выразительный голос:
«Прощай, Лили Марлен!»
Сериал с успехом прошел на голубом экране, поговаривали, что будут снимать продолжение, но тут подоспела перестройка, и планы не осуществились. Уже потом Надежде попалась как-то статья в журнале, где режиссер сериала раскрывал всю подноготную.
Оказывается, несмотря на безусловный успех, а возможно, как раз из-за него начальство сериал осудило. Дескать, и разведчики показаны людьми легкомысленными, и платья у героини слишком открытые, и песня слишком популярная в Германии. И вообще актриса выглядит слишком по-европейски. «Они бы предпочли видеть на месте радистки Лили простую деваху с широкими скулами, и нос чтобы непременно картошкой, — вспоминал режиссер, — и кто бы в Германии поверил в ее арийское происхождение?»
Никакой самой завалящей премии сериалу не дали, Лидия Сушкова так и осталась актрисой одной роли. И потом, по прошествии времени, когда стали снова снимать кино, нигде ее Надежда не видела. Хотя она особенно кино не интересовалась, да и сериалами тоже.
— Вот, значит, чем она теперь занимается… — протянула Надежда. — Выступает на корпоративах и домашних праздниках… Ну что же, не самая плохая работа.
Тут же она вспомнила, что Рукавицын из-за своей работы лишился жизни, и нахмурилась. На оборотной стороне буклета были контактные телефоны и имейлы, но негодяй кот этот угол буклета успел оторвать.
Надежда не стала решать в уме сложную задачу — каким образом к ней попал рекламный буклет? Ясно, что не в ящик почтовый его положили, его приготовил к их встрече в кафе Владимир Рукавицын. Он-то считал Надежду перспективной клиенткой, хотел товар лицом показать. Буклет лежал на столе, и Надежда на нервах его не заметила, сгребла в сумку вместе с перчатками. А потом уж выложила на столик вместе с остальным бумажным мусором.
Надежда сложила буклет и убрала в ящик стола. По всему выходило, что история закончена и ничего больше она не узнает.
С Нинкой она и разговаривать не станет, да если на то пошло, ей и дела нет, для чего ее муженек нанял себе фальшивого друга. Охота Нинке, чтобы ее дурачили, — ее дело, Надежда ей больше не советчица. Тем более она все больше склоняется к мысли, что Рукавицына убил вовсе не Георгий. Зачем ему? Ну, узнала бы Надежда, что дружок его — подставной артист, ну, рассказала бы Нинке, и что с того? Во-первых, Георгий сумел бы своей женушке голову заморочить, сказал бы, что Надежда все перепутала или нарочно хочет их с женой поссорить. И что такого мог знать про него Рукавицын? Да ничего особенного, судя по всему, он Георгия этого в первый раз видел. И в последний.
