— У них нет записи о поступлении Илки, потому что она шла через неотложное отделение. Тебе надо обратиться туда.
— Я там и нахожусь. В приемном покое. Почему-то они меня не пускают, чтобы я могла сама…
— Мэгги, — говорит Джефф, — детка, вспомни свои жуткие фантазии, когда я поздно возвращаюсь или когда Дэвид не там, где, по-твоему, должен быть. А объяснение, которое тебе и в голову не приходит, оказывается проще некуда.
— Я знаю. Конечно. Ты прав. Я вспомню. Ко мне кто-то идет, я тебе перезвоню.
Это тот самый щеголь — араб? индиец? — который говорил с сестрой через окошко.
— Если ваша мать была в отделении неотложной помощи, то ее перевели на восьмой этаж в Центр престарелых.
Мэгги необходимо не дать червю ползти вверх, распространяя мертвящий холод. Она спрашивает:
— Центр престарелых? Это значит, ничего серьезного у нее не нашли, так?
— В физическом плане — ничего. Пожилые люди часто страдают временными расстройствами. — Мэгги всматривается в его лицо, ища какое-то пояснение, примечание. — Сестра, покажите даме кратчайший путь в Центр престарелых, — говорит он.
Патрик прокатил кресло с Люси по тротуару два квартала, хотя попасть в Центр престарелых можно было и на лифте, спустившись в подземную галерею, соединявшую корпуса. Поскольку Мэгги выбрала именно такой путь, Джефф не может до нее дозвониться. Она не знает, что ему звонили из больницы и сообщили, что Илка возбуждена, она зовет Мэгги и спрашивает, кто заплатит за номер в гостинице, где, по ее мнению, она находится.
— Я привезу детей, может быть, Илке разрешат с ними встретиться, — говорит Джефф.
Мэгги кажется, что, выпав из обычного времени, она гуляет по невесть откуда взявшемуся пустому подземному лабиринту белых, ярко освещенных коридоров. Двери без номеров и табличек открываются, скорее всего, изнутри, поскольку на них нет ручек. Мэгги идет и идет по этому пространственному эквиваленту вечности, где то, что она видит впереди, ничем не отличается от того, что осталось за спиной. Мэгги проходит через несколько вращающихся дверей — за ними оказываются всё новые и новые коридоры-близнецы. Она смотрит вперед: коридоры ответвляются вправо и влево. Почему она решила, что именно тот коридор, по которому она все идет и идет, приведет ее к цели, что он вообще кончается? А что, если вернуться назад по своим же следам — но разве можно положить конец кошмару, если остановиться и дать задний ход? Мэгги со злостью толкает очередную дверь и оказывается в коридоре — расширяясь, он переходит в комнату с рядом вполне обычных лифтов.
Из лифта Мэгги вышла на залитый солнцем восьмой этаж: современный интерьер, просторный зал, в центре — сестринский пост. Нетерпеливый молодой человек из приемного покоя уже здесь, он тоже, как оказалось, разыскивает свою мать.
— Ее из-за эмфиземы положили? — спрашивает он сестру.
Бенедикт ждет, когда сестра оторвется от экрана компьютера, доступа к которому он — увы, увы! — лишен. Он оборачивается и видит, что на кресле-кровати распростерлась крепко сбитая старуха — та, что прошлым вечером раздевалась в приемном покое, — она была в чем мать родила. Подобно Симу и Иафету, двум хорошим сыновьям пьяного Ноя, Бенедикт поворачивается к запретной наготе спиной, но подобно Хаму, сыну плохому, оборачивается, чтобы глянуть еще разок.
— Извините, — обращается он к сестре за компьютером, — эта женщина сняла халат.
— Кого вы ищете? — спрашивает сестра.
— Люси Фридгольд, мою мать. Она к вам из-за эмфиземы попала?
— Фридгольд, — говорит сестра. — Поступила прошлой ночью. У нее нет эмфиземы.
— Ф-Р-И-Д-Г-О-Л-Ь-Д. Люси. Это моя мать.
— У нее нет эмфиземы.
— Можно мне взглянуть на экран? — спрашивает Бенедикт.
— Нельзя, — говорит сестра. — Она в палате восемьсот двенадцать.
— А Джо Бернстайн тоже у вас?
— Палата восемьсот шесть.
— Мэгги!
Мэгги слышит голос матери — наконец-то; Илка сидит в кресле, больничный халат ей поменяли.
— Вот ты где! — Мэгги целует ее. — Жуткая неразбериха! Не понимаю, почему мне не дали самой тебя найти. Я сказала Джеффу, что тебя спрятали, обмотали бинтами, как ту — дама Мэй Уитти, вот как ее звали! В «Леди исчезает»
[41].
— Помоги мне! — кричит Илка.
— Мама, я заберу тебя домой, вот только вдруг они захотят подержать тебя еще немного здесь — понаблюдать. Ты не против?
Мэгги тянет обернуться и посмотреть на голую старуху в кресле-кровати напротив сестринского поста, она борется с собой, и это ее отвлекает.
— Я сейчас вернусь, — говорит она матери, встает и идет к сестре, которая печатает что-то на клавиатуре компьютера. — Простите, но эта женщина сняла халат.
— Неужели? — говорит сестра, продолжая печатать.
— Мэгги! — кричит Илка.
— Иду!
Мэгги поднимает с пола одеяло и отдает его голой старухе — та швыряет его на пол.
— Разве не странно, — говорит Мэгги, садясь рядом с матерью, — что мы стыдимся и прячем друг от друга то, что у нас общее, например, когда мы писаем, или то, чем писаем?
— Помоги мне! — кричит Илка.
— Мама!
— Мэгги!
— Я здесь, милая, — говорит Мэгги.
— Помоги мне, Мэгги!
— Мама, я здесь, я с тобой, видишь? — Но Мэгги обращается к ней из нашего обычного мира, откуда ни звук, ни жест, ни поцелуй, ни ласка не проникают в мир кошмара, где Илка Вайс остается наедине со своим ужасом.
— Мэгги! — зовет она. — Помоги мне!
Мэгги оглядывается вокруг, ищет помощи, видит голую старуху в кресле и сестру, печатающую на клавиатуре.
— Мэгги!
Теперь ледниковый период, предвестником которого был червь под ребрами, поселяется в ее груди. Она думает, что перешла в другую эру, откуда будет с ностальгией оглядываться на свою жизнь, на все, что в ней происходило. Мэгги ошибается. Этот ледниковый период и станет ее жизнью. Она видит, как Джефф разговаривает с сестрой: та прекратила печатать. Сестра показывает: да, да, малыш Дэвид и крошка Стиви могут навестить бабушку вон там, на застекленной галерее.
V
Совещание
Бенедикт идет искать палату 806: надо сказать Джо, что Салман Хаддад перенес время встречи.
— Для нас освободили помещение на восьмом этаже, потому что вы и мама уже все равно здесь. Мы с Элом доложим о пациентах, которых успели опросить: Горвице и Райнлендере — он, кстати, был выписан и снова вернулся. Хаддад хочет, чтобы доктор Стимсон, заведующий отделением, прошелся по списку престарелых пациентов, переведенных на восьмой этаж.
