– Я понял. С поденкой это произойдет за секунды. Значит, вы сделали еще порцию эликсира?
Коннорс вынул из кармана халата маленький пузырек и показал его Питеру. Пузырек был до половины заполнен прозрачной искрящейся жидкостью.
– Честно говоря, я удивлен, что он подействовал на насекомое. Как будто химическая формула приспосабливается к конкретному организму.
Набрав крохотную порцию состава в пипетку, доктор капнул ею на насекомое. На экране микроскопа капля выглядела, точно настоящий потоп. Поденка забарахталась в жидкости и выбралась на поверхность.
– Жизненный цикл поденки состоит из четырех стадий, нам удобнее будет перечислять их в обратном порядке. Последняя, взрослая, стадия называется имаго.
Отряхивавшаяся от влаги мошка на глазах выцветала, становясь тусклее и светлее. Лапки и хвост ее укоротились, крылья приобрели голубоватый оттенок.
– Это субимаго...
Крылья приросли к туловищу, сделавшемуся длиннее и тоньше. На концах шести лапок насекомого появились маленькие коготки.
– Личинка...
В долю секунды туловище поденки сжалось, превратившись в крохотный овал, и замерло на дне контейнера с образцом.
– И яйцо.
Яйцо продолжало уменьшаться, и Коннорс увеличил изображение. Какое-то время на экране были видны черты эмбриона, затем сгладились и они.
– Мы наблюдаем развитие особи в обратном направлении.
Коннорс еще увеличил изображение. Отдельные клетки на экране стремительно слились в одну.
– ... и вот теперь у нас осталась первоначальная зигота, или оплодотворенное яйцо. Теперь можно было бы предположить, что и оно исчезнет, превратится в ничто – что, как мы предполагали, и произошло с Сильвермэйном. Однако...
Миг – и клетка начала делиться.
– ...цикл начинается заново, с самого начала. Поначалу развитие происходит с нормальной скоростью, но постепенно ускоряется, пока цикл не завершится.
Питер, не отрываясь, смотрел на экран. Появившаяся из яйца личинка превратилась в субимаго, потом в зрелое имаго... Еще миг – и мошка упала на спину, дернула лапками и замерла.
– Умерла?
Коннорс пожал плечами.
– Если и нет, то близка к этому, насколько возможно.
Лапки насекомого вновь дрогнули, и поденка приняла нормальное положение. За следующие полминуты она снова прошла весь цикл развития в обратном порядке – субимаго, личинка, яйцо, зигота.
Питер нахмурился.
– И что, она вот так вот и будет меняться туда- сюда... без конца?
– Насколько я могу судить, да.
– Но Сильвермэйн, выпив эту штуку, помолодел на десятки лет за несколько часов, и было это два года назад. А мальчику, которого видел Человек-Паук, было лет десять. Разве он сейчас не должен быть младше... или старше?
– Я не могу точно сказать, как именно и насколько стабильно это вещество действует на человека, но, судя по поденке, процесс начинается с нормальной скоростью и постепенно убыстряется. Возможно, ему, чтобы достичь состояния десятилетнего, потребовалось два года.
– Так вот зачем ему скрижаль! Должно быть, он понимает, что с ним происходит, и подозревает, что ждет его со временем. Наверное, он надеется, что на скрижали сказано, как остановить цикл. И как тут не надеяться? Это же все равно что проклятие!
– Да. Сильвермэйн-ребенок – это уже достаточно скверно, а скоро он станет взрослым... Думаю, нужно известить обо всем этом Человека- Паука.
– Я сообщу ему как можно скорее.
– Хорошо. А после постарайся успеть хоть на остаток этой лекции. Похоже, Блэнтон на тебя сильно зол. – Щелкнув ручкой о колено, Коннорс быстро написал несколько строк на листке из отрывного блокнота с эмблемой ГУЭ. – Вот тебе записка. Здесь сказано, что мне нужна была твоя помощь для спасения некоторых лабораторных образцов.
– Вряд ли это поможет, но все равно спасибо.
И тут Питера осенило: «Если есть способ остановить цикл, то эликсир может помочь тете Мэй!»
– Что-нибудь еще? – спросил Коннорс.
«О пересадке ему сказал Человек-Паук. Значит, и этот вопрос должен задать он, а не Питер Паркер».
– Нет, просто все это так необычно... Еще раз спасибо за записку!
* * *
ДОЖДАВШИСЬ ухода Паркера, Коннорс решил уничтожить образец. Поденка уже четыре раза прожила свою жизнь. Не зная, как ее измененный организм скажется на экосистеме, он не мог выпустить ее на волю. Альтернатива – оставить ее снова и снова повторять жизненный цикл в тесном контейнере для образцов – казалась жестокой.
Он вымыл емкость в раковине, растер крохотное тело между пальцев и проследил, как его останки, кружась, исчезли в сливе для опасных отходов. Из глубин подсознания всплыл странный импульс – желание съесть поденку.
Ящерицы обожают насекомых.
Такие мимолетные мысли посещали его каждый день – точно так же у среднего человека на миг возникает желание придушить водителя, подрезавшего его в потоке транспорта. С момента похищения реальной опасности возрождения Ящера больше не возникало.
Все это лишний раз убеждало: совет, данный Человеку-Пауку насчет пересадки, был верен. Стенолазу повезло больше, чем Коннорсу: он мог использовать свои возможности на благо окружающих, но оба они чувствовали невидимую стену, отделявшую их от других представителей своего вида.
Тут он заметил уголком глаза гибкую фигуру, появившуюся на подоконнике.
Помяни черта...
– Человек-Паук? – спросил он.
Но костюм был не тот, а голос – слишком юн.
– Сильвермэйн!
– Это мое прозвище, верно? Рад слышать, что меня снова так зовут.
– А сам ты не уверен? – спросил Коннорс, внимательно следя за его лицом.
– Еще как уверен. – Мальчишка взглянул на клочок бумаги, зажатый в руке. – Доктор Коннорс, правильно? Тот самый тип, что сделал меня таким. Смешно. Память то ускользает, то возвращается, но твоя болтовня с этим студентом восполнила кое-какие пробелы. Может, на секунду я и забыл свое прозвище, но большую часть вашей беседы понял. А ты, как бы ни был умен, кое-что упустил.
Долговязый подросток подошел ближе. Тело его выглядело слегка нескладно, будто он слишком быстро вытянулся из-за гормональных изменений в период созревания. Но Коннорса больше волновало другое: длинные пальцы мальчишки крепко сжимали старинный томми-ган. Вспоминая, чем когда-то угрожал ему этот гангстер, Коннорс с трудом сохранял спокойствие. Впрочем, воспоминания Сильвермэйна явно были разрозненны и спутаны, и без ущерба для его личности тоже не обошлось. У него просто не могло быть прежних возможностей и связей.
А Билли и Марта гостили у родственников во Флориде, и им ничто не угрожало.
