Тут он как следует разглядел человека, которого принял за Сильвермэйна, и заморгал.
– Погодите-ка, – сказал Человек-Паук. – Ого-го! Это как же?
«Этот тип слишком молод. Один из “капореджиме”, главарей нижнего звена?»
Стоявший перед ним скрестил руки.
– Пора доказать свою верность, Марко. Фас его!
«Да, либо кто-то из капо, либо дрессировщик Марко».
– Я так хотел, чтоб вы попросили об этом, мистер Сильвермэйн!
Обладатель меткого прозвища «Человек-Гора» двинулся к герою. Человек-Паук приготовился к бою.
– Сильвермэйн? На фото он выглядит, будто Хранитель Склепа. Неужели камера вправду так старит?
С виду Марко казался сильнее Кингпина, но был далеко не так быстр. Питер ушел от атаки простым прыжком «ноги врозь» с хорошим запасом времени. Удар прошел мимо, и тяжелый кулак Марко вдребезги разнес дисплей какого-то устройства – похоже, очень и очень дорогого 3D-сканера.
«Пожалуй, правду говорят: большие корабли медленно разворачиваются. С этим, несмотря на сломанные ребра, справлюсь легко».
Вскочив на потолок, Человек-Паук сгреб Марко за широкий воротник и поднял в воздух.
«От этого ушибы адски болят, но ему незачем знать об этом».
Человек-Паук выпустил великана, и тот испуганно взвизгнул. Падать было невысоко, не более десяти футов, но Марко жестко приложился широкой спиной о кафельный пол, а ноги его рухнули на стол, уставленный мензурками и пробирками. Задолго до того, как он сумел оправиться от удара, Человек-Паук налетел на него с занесенным для последнего удара кулаком. Но грубый, режущий ухо победный рев заставил их обоих обернуться.
– Я становлюсь еще моложе и сильнее! Мне будто снова двадцать!
С первого взгляда Человек-Паук и не понял, что перед ним тот же человек. Одежда висела на нем еще свободнее, чем прежде, лицо было лицом мужчины в расцвете сил. Но, сколь ни очевиден был вывод, принять его было нелегко.
– Это... это – Сильвермэйн? -– спросил Человек-Паук, не веря своим глазам.
Марко кивнул.
– Это все из-за питья, которое ему сделали по рецепту с той скрижали.
Кулак Человека-Паука все еще был занесен для удара. Он обрушил его на голову Марко, и огромное тело разом обмякло.
– Спасибо за разъяснение.
Сильвермэйн сбросил пиджак и ослабил галстук, будто готовясь к уличной драке.
– Теперь даже тебе меня не побить!
– Ты так думаешь, Питер Пэн? Но, как бы мне ни хотелось побить тебя, мне тут надо кое- куда зайти, кое-кого спасти... – С этими словами он прыгнул к двери. – Вот если подождешь малость, я с радостью вернусь и побью тебя – минут так через...
Паучье чутье заставило дернуться назад. Пущенная вслед пробирка разбилась о стену в точности там, куда он должен был приземлиться. Краска на стене пошла пузырями, брызги кислоты прожгли костюм Питера и обожгли и без того пострадавшую спину. Судорожно извиваясь, он рухнул на пол.
Главарь Маггии засучил рукава.
– Твой пример послужит уроком для остальных. Как только по улицам разнесется весть, что я побил Человека-Паука, мне покорится весь Нью-Йорк!
«От боли чудится, или его голос вправду звучит еще моложе и тоньше?»
Паучье чутье вновь кольнуло в затылке, но жуткая боль помешала среагировать вовремя. Сильвермэйн схватил его за волосы и двинул коленом в подбородок. От сильного удара Питер рухнул на спину.
«Уй! Окей, он, конечно, силен – однако он всего лишь человек. Как только избавлюсь от этой невыносимой боли, я…»
Паучье чутье вновь забило тревогу, и вновь Питер не успел среагировать вовремя. Кулаки Сильвермэйна прошлись по сломанным ребрам Человека-Паука. Почувствовав, как жесткие костяшки вминают кости внутрь, чуть не до самых легких, Питер услышал, как ребра вновь треснули, возвращаясь на место, стоило Сильвермэйну разорвать дистанцию. Все тело пронзил новый приступ жгучей боли.
«Он как-то почуял уязвимое место. Может, то, как я двигаюсь, ему подсказало?»
Уже не настолько уверенный в себе, Человек- Паук перекатился набок, оберегая ребра. Помолодевший Манфреди шагнул следом и пнул его в обожженную кислотой спину.
– За мной – опыт десятков лет, – сказал Манфреди. – Я вышел победителем из тысячи драк. А отправляясь драться на ножах, всегда брал с собой ствол.
В голове помутилось. Не в силах встать или хотя бы ясно мыслить, Человек-Паук скорчился на полу в позе эмбриона. Сильвермэйн встал над ним на колени и пустил в ход кулаки, раз за разом вонзая жесткие костяшки в обожженные места.
– Ну а ты кто такой? Просто не по годам наглый пацан? Чокнутый какой-то?
Человек-Паук попытался подняться, но... Один лишь взгляд в переполненные садистским наслаждением глаза Манфреди – и он застыл на месте. Ярость, гнавшая Питера вперед с той самой минуты, когда он увидел Гвен с Томпсоном, исчезла, унося с собой свою кипучую энергию. Осталась лишь давно знакомая неодолимая беспомощность.
Питер закрыл глаза. В памяти замелькали, закружились лица школьных хулиганов, издевательские ухмылки Флэша и его дружков. Гангстер продолжал молотить; острая боль от его ударов смешалась с черным, как тушь, водоворотом давнего унижения – всепоглощающим, необоримым, бездонным.
Через это он проходил не раз и не два – подвергаясь нападкам на школьном дворе, выслушивая вопли Джеймсона, вступая в бой с суперзлодеями куда сильнее Манфреди, а порой, казалось, воюя против всего мира. Тогда ему тоже было больно – и снаружи, и внутри.
Но тут Питер понял: та боль никогда его не останавливала.
«А я больше не жалкий школьник».
На этом копание в прошлом и кончилось. Осталось лишь настоящее: жесткий пол и кулаки, молотящие в спину. Боль – всего лишь ощущение, воспоминания – всего лишь призраки.
Замерев, Питер выжидал, собираясь с силами.
А удары Сильвермэйна словно бы ослабли.
– Отчего ты никак не сдашься и не сдохнешь?
Открыв глаза, Питер увидел, что теперь главарь Маггии выглядит, будто подросток. Да, неплохо развитый, однако его мускулы больше не были налиты той силой, какой обладали еще несколько минут назад. Грань была пройдена – теперь Сильвермэйн, молодея, становился не сильнее, а слабее.
Более того: его удары больше не были сосредоточены на ранах Человека-Паука.
«Раздражен. Теряя годы, теряет и терпение».
Дождавшись удобного момента, Человек-Паук резко выпрямился и врезался в Сильвермэйна плечом. Манфреди отлетел назад, поднявшись в воздух на добрую половину высоты коридора, и с грохотом рухнул на пол.
Гангстер лежал на спине. Глаза его были открыты, но он не шевелился, если не считать легкого подрагивания рук и ног. Теперь он выглядел еще младше, настолько, что на миг напомнил Питеру его самого – еще до того, как он стал Человеком-Пауком. Однако чувствовалась и разница: увидев в глазах Манфреди все тот же хищный блеск, Питер тут же забыл о каком-либо сходстве.
