Но, как бы то ни было, последние достижения трехмерной визуализации тут же принесли результат. Все известные до сих пор формы письменности были двумерными, но специалистам уже удалось установить, что значение символов, изображенных на скрижали, может меняться в соответствии с вариациями глубины резьбы.
Однако все эти специалисты, предполагая, что скрижаль содержит некие инструкции, сосредоточились на вычленении из основной массы текста некоего рецепта, основанного на натуральных ингредиентах – травах и тому подобном. Уэсли же предположил, что все значительно сложнее, и искать следует нечто наподобие химических обозначений – не «соль», а «хлорид натрия», не рецепт, а формулу. Вот тут-то и мог помочь биохимик. Для этого и было нужно присутствие доктора Коннорса.
И в самом деле – они стали первыми, кому удалось вычленить эту формулу из основной массы текста. К несчастью, вычленить ее оказалось намного легче, чем понять. После первоначального прорыва дальнейшие исследования уже раз десять заводили их с доктором Коннорсом в тупик.
Уэсли так увлекся, что совсем забыл о Маггии. Но Коннорс не забывал о ней ни на миг. Тревога за судьбу семьи угнетала его настолько, что лишь отвлекала от работы.
«Кто же – не Сэмюэл ли Джонсон сказал, что грозящая человеку виселица прекрасно помогает сосредоточиться? Что ж, по крайней мере, в случае моего невольного партнера он ошибся».
Чтобы расслабиться, Уэсли принялся подбрасывать и ловить монетку, как Джордж Сандерс в одном старом фильме. Коннорс, то и дело стискивая кулаки, яростно метал в стену стилус.
– Вы хоть понимаете, что за последние несколько часов мы добились большего, чем все остальные – на протяжении веков? – заметил Уэсли, в очередной раз подбросив и поймав монетку.
– Да, – скривился в ответ Коннорс, – но ведь этого мало, не так ли? Я, конечно, его не осматривал, и могу судить только по внешнему виду и единственному сердечному приступу, но, если мои подозрения верны и его сердце настолько изношено, оно может остановиться в любую минуту. Даже если Сильвермэйн намерен сдержать свое слово, в чем я сильно сомневаюсь, он вполне может умереть задолго до того, как мы закончим.
Эта информация внушала двойственные чувства. Со смертью Сильвермэйна в стройных рядах Маггии возникнет хаос – хотя бы на некоторое время. С одной стороны, это было бы как раз то, что нужно мистеру Фиску. С другой – это могло стоить Уэсли и жизни и шанса раскрыть великую тайну.
Подобрав стилус, Коннорс принялся листать спроецированные на стену изображения вычлененных из текста химических символов.
– Вот. Формула перед нами, но переменных еще слишком много. Какие символы означают компоненты? Какие – пропорции? Какие – связи между компонентами?
Уэсли снова подбросил монетку. Глядя, как она вращается в воздухе, Коннорс умолк. Внезапно глаза биохимика распахнулись во всю ширь, и он вновь устремил взгляд к символам на стене. Символы, составлявшие формулу, были отмечены особым дополнительным элементом – загнутой на конце поперечной линией. Но кроме этого каждый символ также содержал кривую в различных положениях. Теперь Коннорс пошел от символа к символу, указывая на эти дуги – вертикальные, горизонтальные и наклонные.
Уэсли понял, о чем он думает, еще до того, как Коннорс раскрыл рот.
– Эти кривые имеются во всех символах – и в формуле, и в тексте – примерно в двенадцати различных вариантах. Однако в формуле вариантов всего три, и они вполне могут иметь отношение к искомым переменным – ингредиенту, количеству и химической связи. Прежде этого не замечали, потому что никто до нас не рассматривал формулу отдельно от сопутствующего текста. Думаю, мы у цели!
* * *
ДОБРАВШИСЬ вместе с заложниками до Гэлби-билдинг, Цицерон планировал посадить их под замок и хоть несколько минут посвятить себе. Всю эту долгую ночь ему даже некогда было принять душ. Но, едва узнав об их прибытии, Сильвермэйн потребовал всех троих прямо к себе, и Цицерон, как хороший солдат, подчинился.
Он вышел из переполненного лифта. Следом его люди вывели мать и сына – в наручниках, с надетыми на голову мешками. Опершись о стол шишковатыми кулаками, Сильвермэйн поднялся, подошел к Цицерону и навис над ним.
– Что это значит? Почему ты привез их в штаб-квартиру, не известив меня?
Цицерон понимал, что Сильвермэйн нависает над ним нарочно – подчеркивает разницу в росте, демонстрирует превосходство вожака стаи. Но адвокат так устал и перенервничал, что ответ его, хоть и должен был звучать как просьба, прозвучал скорее как приказ:
– Успокойтесь!
Тут же осознав свою ошибку, он снизил тон и продолжал:
– Мистер Манфреди, ко мне в контору явился Человек-Паук. Пришлось оперативно принимать решение самому.
Но от его оправданий стало только хуже. Сильвермэйн грохнул кулаком по столу:
– Человек-Паук? Он не остановится, пока не отыщет их. И ты привел его прямо к нам на порог!
«Мы вообще не вляпались бы во все это, если бы ты, старая горилла, вовремя сдох».
Цицерон отер лицо ладонью и заставил себя сохранить почтительный тон.
– Во-первых, позвонить я не мог. Дело не из тех, что можно обсуждать по телефону. Во-вторых, когда я видел этого стенолаза в последний раз, он был погребен под грудой обломков. В лучшем случае – мертв, в худшем – очень серьезно ранен. В-третьих, я провел ночь и половину утра, петляя по Джерси и Коннектикуту, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста. Не вижу, что еще я мог бы предпринять.
В какой-то момент Сильвермэйн перестал слушать его. Ноздри старика брезгливо раздулись.
– От тебя воняет.
Этого Цицерон вынести уже не смог.
– Сожалею, но в седанах нет душа!
Казалось, в последовавшей за этим гробовой тишине было слышно, как дрогнули губы Сильвермэйна, растягиваясь в легкой улыбке.
– Если бы мне и требовался повод, чтобы выпустить твои предательские потроха, ты его только что обеспечил. Марко, возьми этого паршивого…
Но Человек-Гора внезапно поднес руку к наушнику.
– Мистер Сильвермэйн, звонят из лаборатории. У них там вроде прогресс.
У Сильвермэйна отвисла челюсть, и Марко вздрогнул.
– Простите. Вы говорили: я должен тут же вам сообщить, чем бы вы ни были заняты. Вы говорили: все прочие дела – побоку...
– Нет-нет, Марко, я не сержусь. Я волнуюсь. – Колени старика задрожали. Он поманил великана к себе, чтобы опереться на него. – Мы должны немедленно спуститься туда.
По пути из кабинета Сильвермэйн остановился и смерил Цицерона взглядом, не сулившим адвокату ничего хорошего. При виде непоколебимой уверенности в его глазах и широкой, точно оскал черепа, улыбки Цицерон на миг встревожился. Что, если этот камень и вправду содержит какую-то невероятную великую тайну?
Но, стоило Сильвермэйну с Марко скрыться из виду, он отмахнулся от этой мысли.
