Конец монолога он произнес тихо-тихо, но сталь в голосе так и звенела.
– Они люди! Женщины! Девушки! Да каждый мужчина обязан… – опять попытался вырваться хипстер. Но сморщился от боли, когда Третьяк чуть усилил нажим.
– Каждый мужчина, впрочем, как и каждая женщина, обязаны окружающим, независимо от их половой принадлежности, ровно столько, сколько считают нужным. Считает нужным только он или она! А не Вася из седьмого подъезда, не Машка-соседка и даже не добрый милиционер! Может, когда-нибудь, если доживешь, ты поймешь эту простую истину. А сейчас я не воспитатель из детского садика и не трудовик-затейник, а вокруг, мля, не первомайская демонстрация, поэтому бери себя в руки и перестань истерить, как девка. И тронешь водилу – завалим. Не я, так кто-то другой. И пусть лучше будет для тебя другой. Потому что я лично отрежу тебе башку вот этим ножом! – В руках Третьяка оказался тот самый небольшой, чуть изогнутый клинок, которым он вскрывал споровые мешки. – Ты меня понял, свежак?
Тот закивал. А вот я вообще запутался. То помогай свежакам, делись последней рубашкой, спораном, то уже и вроде как никто никому и ничего не должен.
Водила пусть и растерял немного былую наглость, но полез ковыряться с машиной. Присвистнул, обойдя вокруг и оценив размеры вмятины от «Тигра», выругался сквозь зубы, когда обнаружил перед передними колесами средних размеров рапана. То есть угрызениями совести абсолютно не маялся, его волновали не какие-то мертвые девушки, погибшие частично по его вине, но обычные житейские дела: как убрать без лишней волокиты препятствие, как поскорей проверить, не привел ли мощный удар к какой-нибудь критической поломке, из-за которой можно застрять в чистом поле. Именно эти мысли читались на его роже.
– Третьяк, а что, вроде как он не должен был костьми лечь, но свежаков спасти? – обратился я к крестному, когда мы отошли чуть в сторону, принимаясь вновь за чистку тварей.
– С чего это? – Крестный даже остановился и уставился на меня с неподдельным изумлением.
– А как же правила Улья?
– Правила Улья просты, они говорят: спасай в первую очередь себя, потом остальных. Да, если особо не обременительно, то свежим поможешь. Новичку помочь – почетно и правильно, но как это сформулировать-то, – даже задумался он. – Это не в старой русской традиции, мол, последнюю рубаху отдам, сам теперь нуждаться буду, или, к примеру, грудью лягу, но спасу. За дураков нас-то не держи. Перезагрузок тьма, а свежаков еще больше. Главное – не причинять зла, ну и помочь.
– Помочь, помочь… – Я поморщился. Нет чтобы объяснить все четко и ясно, балду крутил, балдокрут! Вот точно ему подходило такое прозвище! И ведь под простачка всю дорогу косил, а тут завернул: «независимо от их половой принадлежности». – Ты можешь на пальцах пояснить, четко и внятно, что можно делать со свежаками, а что нельзя?
– Если на пальцах, то все просто. Встретил свежака – помоги, чем можешь. Например, укажи, где ближайший стаб, поделись живцом, информацией, если по пути – доведи до безопасных мест, выведи к людям. Если богат на снаряжение – поделись, но не в ущерб себе. Говорю же, по возможности! Нельзя свежаков только обижать, то есть кидать, как-то использовать в корыстных целях. А встретишь их, обстановку поясни, расскажи, уже плюс… А тут что было? У нас с водилами контракт только на то, что они будут вертеть баранку, в замесы их никто пускать не собирался. Решил он – так будет безопаснее, – это его дело. Он же не виноват, что тупоголовые девки за ним бросились.
– А ты бы не бросился? На их месте? Не зря же есть поговорка про бегущего генерала. Мол, в мирное время это смешно, а в военное – страшно. Он из них самый опытный, вооруженный, и вдруг он ломанулся на выход…
– Я бы не бросился! – сказал тот, как отрезал. – И заканчивай мне на мозг капать. Не время сейчас. Зараженных надо чистить. Гранит в таком состоянии цацкаться ни с кем не будет. Поэтому я вскрываю, опыт у меня большой, тебя бы потренировать, но не время. Ты прикрываешь. Ферштейн?
Я кивнул и обернулся. Возле тела мужчины, длинного и нескладного, болезненно худого, сидела на коленях, чуть раскачиваясь, красивая темноволосая женщина лет тридцати. Она закусывала кулак левой руки, правой гладила лицо покойного. На солнце блестели дорожки от слез на щеках. М-да… Три дня, а насмотрелся уже всего…
* * *
Наконец-то вырвались из еще одного неизвестного города. Адского места. Конечно, можно и посмотреть на указатели, спросить, узнать название, но мне это было не нужно. Делали мы стабильно километров сорок-шестьдесят. Душа пела, когда я смотрел с пассажирского места рядом с водителем на пусть и не пролетавшие, но мелькавшие на обочинах указатели и на пейзаж, характерный для средней полосы России.
За спиной у меня висел предпоследний «РПГ-26», рядом лежал «АС». Это я сразу, как только очутился в бронированной коробке, полез к своим сумкам, которые среди общей захламленности еле-еле удалось откопать.
Первое. Достал и осмотрел «АС» Вжики, той самой муровской девки, которую я прикончил несколько часов назад. Нормально. Ухожен. Сделал неполную разборку, просто отличное состояние. А отсутствие коллиматора – не критично, подсумок с приклада, как и хитрый переходник под оптику, который в отличие от последней остался цел, решил потом снять со своего автомата.
Мой «Вал» перевыполнил свои задачи на сто сорок шесть процентов. Ни разу меня не предал, даже не стреляя спас, ведь если бы этот удар кусача пришелся по мне, то о выживании речи бы не шло. Хотя, может быть, и защитил бы бронежилет. Но что-то брали меня сомнения. Ствольная коробка вместе с крышкой хорошо так замялась, сам глушитель был искривлен. Почему я вновь остановился на этом оружии?
Потому что не знал, когда предстоит следующее боестолкновение, а в подсумках «РПС» у меня сплошь магазины для «АС». В гранатный подсумок, где до этого была «эфка», затолкал «эргэдэшку». Вытащил предпоследний «РПГ-26». С чем-чем, а вот с таким девайсом, если он имеется, я даже в туалет буду ходить. Два раза уже практика показала, что гранатомет просто жизненно необходим в Улье.
– Ты мне не веришь? – зло посмотрел на меня Гранит, едва я заикнулся сразу после битвы о возвращении БК, в частности гранатометов, потом, видимо, командир справился с собой, остыл и заговорил медленно, будто пытаясь достучаться до дурака: – Доберемся до Острога – лично вручу, в этот же день! С собой у нас их нет. Сам же слышал, что большая часть припасов и БК, как и другого необходимого оборудования, была уничтожена в Шишиге вертолетом ресов.
На этом и закончили разговор.
И вроде бы уже остались позади практически все основные опасности, так как больше остановок по каким-то делам не предвиделось, насколько я понял рейдеров, однако неясная тревога продолжала давить на чувства. Это бесило и пугало одновременно, а неизвестность не позволяла хоть как-то адекватно что-то просчитать, накидать будущий план.
Количество вопросов множилось, ответов не прибавлялось.
* * *
…Северо-Восточный форпост выглядел донельзя внушительно. Здание высотой около тридцати метров из-за общих размеров смотрелось приземисто. Конструкция по очертаниям напоминала зенитную G-башню люфтваффе времен Второй мировой войны, в свое время еще в Вене я удивлялся размаху сумрачного немецкого гения.
