Обидчивый юнец теперь уже осмысленно задевает, а потом и подталкивает неслышной ногой рычажок ближайшей к нему репродукции. И тотчас свет. Подсветка!
И звучно, вкусно — сопровождающий текст из книги Василия Кандинского:
«…ВЫУЧИЛСЯ БОРЬБЕ С БЕЛЫМ ХОЛСТОМ…»
Мягкий баритон зачитывает:
«…И ТОЛЬКО ПОСТЕПЕННО Я ВЫУЧИЛСЯ НЕ ВИДЕТЬ ЭТОГО ТОНА ХОЛСТА…»
И еще:
«ЭТОГО БЕЛОГО, УПОРНОГО, УПРЯМОГО… ХОЛСТА…»
Хозяйчик от неожиданности замер. Затем повертел головой, ища, откуда этот крепкий мужской голос.
Бросает подозрительную кисточку. И на плохой случай отскакивает в сторону от мольберта.
* * *
В дверях вернувшаяся Инна:
— Ну что? Познакомились?
— Он х-х-хотел, — объясняет Коля. — Хотел мою к-кисточку.
— Да ладно, — смеется Инна. — Он наш сосед.
Хозяйчик-сосед уже обрел себя и свою натужную значительность:
— Инночка, привет… А где сестра? Где Ольга?
— На митинге.
— Ах да, митинг! Митинг!.. Сегодня же утренний митинг!
Инна включает телевизор, немые секунды на поиск, и вот уже на экране что надо — Артем Константа. Он произносит речь.
Политик на трибуне — толпа внимает.
Кадр укрупнился. Видна Ольга. Она в близком окружении Артема, она неразлучна, она рядом.
— Вот! — Хозяйчик возбужденно тычет пальцем в экран: — Вот! Вот где они все!
Инна: — А вот вам и Ольга рядышком!
АРТЕМ (он на экране крупно, потом медленно отдаляясь, чтобы зримей толпа): — Сегодня, во-первых, мы требуем отмены прописки — этого уродливого запрета на жизнь… Требуем свободы передвижения и свободы места жительства. А теперь я опять и опять возвращаюсь к главному… нам нужна гласность. Нам не нужны ядовитые остатки притаившейся цензуры… Осколки нашего рабства!
МИТИНГУЮЩИЕ: — Ур-ра!.. Правильно!.. Ур-ра, Константа!
АРТЕМ: — Долой остатки цензуры в любом ее виде!
Аплодисменты. Толпа ликует.
Коля по-тихому садится за свой мольберт и делает наконец первый шаг в мир живописи — перерисовывает репродукцию.
Вцепившись в свою драгоценную кисточку.
Юнец счастлив.
АРТЕМ (завершая выступление): — Да, да! Население — это не народ. Но бывают дни, бывают часы, когда население становится народом!.. Святые часы!
Последний всплеск аплодисментов.
Митинг заканчивается.
Инна выключила телевизор: — Сейчас прямо с трибуны они по машинам — и нагрянут сюда.
— Как? сейчас? — Хозяйчик взволнован.
— А что?.. Утренний митинг не бывает больше часа.
— А может, они к обеду?
— Еще чего!.. Не знаю, как народ, но население любит расслабиться сразу после митинга.
Хозяйчик взволнован еще заметнее.
— Но зачем они сняли у меня всю пивную? Все столики разом с утра… Весь зал и чтобы без музыки… Это тоже чтобы расслабиться?
— Не волнуйся, дядя. Толпы не будет.
— Столики…
— Все столики — это чтоб лишних ушей не было. И лишних глаз. И лишних языков.
— Значит, элита?
— Думай, дядя, попроще. Не умничай. Считай, что сюда привалят поговорить-выпить-закусить.
— Я разве против. Я за.
— Во-первых, организаторы митинга. И Константа тоже привалит с окружением… И кое-кто из прессы. И конечно, денежный мешок, который всю эту говорильню содержит!
— Дочка. Инна… Я, собственно, за этим и пришел… Спросить… Хотел с Ольгой посоветоваться. Мы ж соседи… Говорят, этот их спонсор крутой. Слушок такой про него. Скажи — крутой?!
— Да, молчаливый.
— Я же хотел им отказать, но они силой наперли. Надавили. Телохранитель какой, а? Морда, а?.. Видела?.. И почему именно дохлая моя пивная?
— Не дрожи, дядя. Не будь тупым… Твоя пивная только потому, что крутому спонсору нужен крутой Артем. А Артем живет у Ольги. А Ольга твой сосед. Только поэтому ты и понадобился.
— А-а!.. Вот оно!.. Всё рядом, всё по-соседски… Какая ты, дочка, умница!
Хозяйчик уходит, кивнув в сторону Коли:
— Малюет… Я бы тоже мог сидеть и мазать кисточкой. Вернуться бы в детство!
* * *
Инна неслышными шагами подходит сзади. Видит, как неуверенно водит подросток кистью.
— Рисуешь?
— П-просто так.
Начинающий мазилка чем-то привлекает ее. К тому же у Инны изрядное преимущество возраста. Ей 26, а ему 15…
— Покажись.
Инна бесцеремонно поднимает его со стула и разглядывает. Руками берет за плечи. Поворачивает туда-сюда.
— Ручонки хилые, — констатирует она. — Ты на стрельбах бывал?
— Б-бывал.
— Пистолет в руке сам держал?
— И вообще, как тебя, такого чахлого, взяли в школу ГБ?.. У них же классные ребята!
Отнимает у него кисточку.
— Рассказывай.
— Что?
— Гэбистская школа тебе нравилась?
— М-майор Семибратов о-о-очень следил за п-п-питанием.
— А чего вялый? Тебе что — девчонки не нравятся?
— Я у к-к-католиков хорошо учился… А у гэбистов почему-то никак. Х-хуже всех…
— Совсем плохой?
— Только по памяти трояк с п-плюсом.
— По памяти?
— Остальное — одни д-двойки.
Инна усаживает юнца вновь на его стул, вернула ему кисточку — ладно, пацан! рисуй!
— Здесь тебе будет хорошо. Вместе с твоими двойками-тройками. Артем и моя сестра тебя обогреют.
— Я не у-умею рисовать. Но я же могу к-копировать. Я с-сделаю х-х-хоть сто копий!
— А что?.. Заделаешься здесь студийцем. Старайся… Студия начнет работать в сентябре.
Юнец держит кисточку. В некоторой заторможенности продолжает рассказывать о себе:
— На с-связного учился. По рации… На стукача тоже хотел. Д-доносы писал… П-правда, с ошибками.
— Пойду переоденусь. Дневной, но как-никак банкет!.. Я специально сбежала с митинга пораньше.
Коля продолжает свое: — Стрелять мне не давали.
— А хотелось?
— Иногда.
— С завязанными глазами и на шорох в кустах?
