— В теории, — уточнил Робин.
— Да и на практике тоже, разве нет? Что-то я не замечала, чтобы ты лазал по чужим карманам или пытался торговать своим телом.
— Ага. — Робин помялся. — А тебе не пора сматываться, сестренка? Лично я, когда уеду в медицинскую школу, сюда на лето приезжать не намерен. Особенно на такое вот лето, когда кругом только и делают, что шипят, ворчат и шарахаются друг от друга.
Кит отвернулась. С того заполуночного разговора с Робином она много думала, и приходившие в голову мысли были не слишком приятными. Она вовсе не хотела поэтому делиться ими хоть с кем-либо.
— Ладно, — сказала она, меняя тему, — ладно. Гости скоро уедут. Все, кроме этой Мелани.
— А, Мелани! Когда она должна приехать?
— По-моему, завтра.
— Кит, у тебя есть жидкость для снятия лака? — поинтересовался Ральф, когда семья села за стол.
— Допустим. Папа, ты решил сменить маникюр?
— Ба! — воскликнул Робин. — Наш отец подался в трансвеститы! Ведет тайную жизнь!
— Не волнуйся, — утешила брата Кит. — Наверняка есть группа взаимопомощи, в которую мы сможем вступить.
— Ага. Спроси у папы, он должен знать.
— Ради всего святого, — вмешалась Анна. — Выслушайте своего отца, и хватит упражняться в остроумии!
— Ясно, — вынесла вердикт Кит. — Маме не нравится, что у папы есть тайная жизнь.
— Дело вот в чем, — начал объяснять Ральф. — Мелани, похоже, чего-то надышалась…
— Папа, смотри сам. — Кит подняла обе руки. — Видишь, меня сложно заподозрить в регулярных визитах к маникюрше.
— Ох, — только и сумел выдавить отец.
— Ты у нас не очень-то наблюдательный, папа. — Робин подпер подбородок рукой и выжидательно уставился на отца.
— Верно. Грешен, что уж скрывать.
— Для тебя люди — всего лишь проблемы, — сказала Кит. — Проблемы на двух ногах. Поэтому ты ни на что не обращаешь внимания.
— Гм… Возможно, ты права, дочь, но по роду своих дел, так уж выходит, я практически не встречаюсь с людьми, у которых не было бы проблем.
— Я про другое, — отмахнулась Кит. — Мне кажется, что ты не видишь в людях личности. Эта девушка, как ее, Мелани, для тебя она всего-навсего «беглянка-рецидивистка с многочисленными приводами», или как там еще пишут в официальных рапортах.
— Правда? Что ж, ты меня уела, в милосердии мне с тобой не состязаться. Дело в том, что моя работа достаточно важна и чрезвычайно опасна. Я вторгаюсь в детские жизни, стараюсь наставить этих детей на путь истинный. Потому мне доставляет подлинную радость выявлять шаблоны поведения. А такие шаблоны существуют, тут и спорить нечего.
— Каждый человек уникален, — возразила Кит. — Каждый.
— Я раньше тоже так думал. Но когда видишь, как они, мои клиенты, всякий раз ведут себя одинаково, точь-в-точь как те, с которыми приходилось сталкиваться до них, начинаешь считать иначе. В лучшем случае их реакции различаются в пределах статистической погрешности.
— Разве они не обладают свободой воли?
Ральф с одобрением посмотрел на дочь, будто восхищаясь ее настойчивостью.
— Раньше я полагал, что это главный вопрос. Полагал, что они, конечно, обладают свободой воли. Но через несколько лет стал замечать шаблоны поведения. Складывалось впечатление, что некоторые люди усваивают эти шаблоны с рождения. Я читал истории клиентов, одну за другой, и порой — довольно часто, признаюсь — одна история путалась с другой, а другая с третьей. Клиенты употребляют наркотики, пьянствуют, скандалят, словно подражая своим родителям, которые били детей или пренебрегали ими, садились в тюрьмы, выходили и садились снова; понемногу начинаешь ловить себя на ощущении, что сам способен написать следующую страницу очередной истории, что знаешь, каково будущее очередного клиента и какая участь суждена его детям. В девяти случаях из десяти это ощущение оказывается верным. Знаешь, впору затосковать от того, насколько люди предсказуемы. Стоит им ступить на тот или иной путь, и они с него уже не сходят.
— Как по мне, — подал голос Робин, — это не предсказуемость, а обыкновенная тупость. Понятно, что тупость не лечится, но если люди настолько тупы, что не в состоянии управлять собственными жизнями, какая разница, обладают они свободой воли или нет? Это все теории, на практике у них попросту нет выбора.
Ребекка под столом пнула брата по голени.
— Я просила передать мне хлопья еще полчаса назад.
— Цыц, Бекки! — прикрикнула Кит. — Робин, даже умный человек способен угодить в ситуацию, где не будет выбора. Возьмем любовь, к примеру.
Анна откинулась на спинку стула, положила вилку на тарелку.
— Возьмем любовь? — эхом повторила она.
— Прошу прощения, я знаю, что совсем недавно утверждала обратное. — Кит наморщила лоб. — Я понимаю, к чему ты клонишь, папа. Любовь, как всем известно, есть химическая реакция. Когда кто-то говорит, что влюблен, это означает, что в его мозгу происходят некие физиологические процессы, что гормоны делают его одержимым…
— Очень по-научному! — фыркнул Робин.
— …вот почему каждый влюбленный на свете уверен, что никто другой никогда не испытывал подобных чувств. Все влюбленные слушают слащавые песенки, корябают стишки и ощущают единство со вселенной. Все они являются жертвами совокупности одних и тех же реакций. Мы запрограммированы так себя вести.
— Быть может, ты права, — согласился Ральф. — Скажи, Кит, ты влюбилась?
— Нет. Уверена, если бы я влюбилась, то не рассуждала бы о любви столь непочтительно.
— Ты вела бы себя как все, — вставил Робин. — И воображала бы себя особенной.
Кит налила кофе. Тут, словно по наитию, у входной дери материализовался Дэниел.
— Как поживаете, молодой человек? — осведомился Ральф. Ему нравился Дэниел: юноша явно развивается, эволюционирует, если угодно, демонстрирует оптимизм и житейскую сметку, а в новом твидовом костюме поразительно смахивает на своего деда, любителя наряжаться, завзятого танцора, имевшего привычку поить партнерш имбирным пивом.
— Пришел поблагодарить Джулиана, — поведал Дэниел. — Жаль, что я его не застал. Мир ведь лучше войны, правильно? Ой! — Он смущенно оглядел собравшихся за столом. — Вы же, наверное, не знаете, что я имею в виду?
— Перестройку амбара? — предположил Ральф. — Мы наслышаны о местных противостояниях.
— Да, было дело, но теперь все улажено. Вы знакомы с подружкой Джулиана? Я побывал у нее на ферме. Во дворе есть развалюха, которую Джулиан хочет снести, потому что чинить там уже нечего. Миссис Гласс выражалась весьма туманно насчет того, что это за постройка, и возражала против сноса. Мол, она там всегда хранила ведра. В общем, я посмотрел на все сам, пришел к ней и сказал, что согласен заплатить за черепицу. Такой красоты мне давно не приходилось видеть. Она тут же позвала дочку и велела подписывать контракт, покуда покупатель не передумал. Я спросил — а как же ведра? Она ответила, что найдет для них новую крышу. Сказала, что Ральф Элдред ей поможет, приставит следить за ними социального работника, если она попросит.
