— А мне чем прикажете заниматься? — уточнил Ральф.
— Директорствовать, мистер Элдред. Быть администратором.
— Никогда не слышала об этом месте.
— В вашем обществе говорят о точке опоры. Так и сказали: точка опоры в пустыне. — Купер улыбнулся; похоже, ему понравилась эта фраза. — Правда, есть надежда на то, что в относительно скорой перспективе деревня начнет развиваться.
— Глухомань…
— Железная дорога рядом? — спросила Анна.
— Не совсем, — признался Купер.
— А что еще там есть, кроме школы?
Купер нахмурился.
— По-моему, есть лавка. Ну, фактория. Я проверю.
— Если мы туда отправимся, — проговорил Ральф, — велик ли шанс, по-вашему, что однажды, когда-нибудь, нам позволят вернуться в Элим?
Купер одарил семейную чету покровительственной улыбкой.
— Не думаю, мистер Элдред. Разве что здешнее правительство поменяется.
— Вы ставите нас в весьма затруднительное положение, — указала Анна. — Просите уехать неизвестно куда, в место, о котором никто ничего не знает…
— Мне поручено передать вам, что это назначение является временным. Если выяснится, что по каким-то причинам данная работа окажется для вас невыполнимой, вам подберут замену. На самом деле, миссис Элдред, опасаться совершенно нечего. Правительство Южной Африки, — Купер опять замялся, — во всяком случае, мне дали это понять… Так вот, правительство Южной Африки не будет возражать против вашего перемещения по территории страны, если вы согласитесь на предложенную работу. А если откажетесь, для вас уже забронированы два кресла в самолете, который вылетает в Лондон завтра.
Ральф и Анна переглянулись.
— Завтра, — повторила Анна. — Но это же глупо! Мы не можем уехать прямо вот так… Нам нужно уладить все дела на Флауэр-стрит, а это займет по меньшей мере месяц. Нельзя же бросать…
— Боюсь, вы не улавливаете суть происходящего, миссис Элдред. Мне казалось, что я уже объяснил: в Элим вы не вернетесь никогда. Сами понимаете, никто не может гарантировать, что ваше дальнейшее поведение будет… гм… адекватным.
— Вас послушать, мы — ни дать ни взять нашкодившие школьники, — проворчал Ральф.
— Вы себя недооцениваете, мистер Элдред. — Чиновник прикрыл глаза. — Уж поверьте.
Ральф взял Анну за руку.
— Надо что-то решать.
— Надо.
— Анна, ты выглядишь нездоровой. Может, нам лучше вернуться на родину?
— Я не больна.
— Я не могу рисковать тобой, Анна. Я люблю тебя.
Купер отвернулся, скрывая недовольную гримасу.
— Если вернемся, это будет означать, что мы не справились.
— Господи! — воскликнул Ральф. — Глаза бы мои не видели эту треклятую страну! Надо было ехать в Дар-эс-Салам.
— Нет, Ральф, — возразила Анна. — Я ничуть не жалею, что попала в Элим. — «Это место, где мы с тобою выросли, — прибавила она мысленно, — и я никогда не забуду дом на Флауэр-стрит». Она повернулась к Куперу: — Хорошо, мы согласны.
— Поздравляю с принятым решением. Восхищен вашим мужеством.
Купер протянул руку. Ральф демонстративно отвернулся.
В темноте поезд остановился у пустой платформы. Две сумки с вещами — все, что удалось собрать впопыхах; остальное обещали упаковать и прислать как-нибудь потом — вытащили наружу, и поезд, набирая ход, устремился дальше в ночь, окутанный дымом из паровозной трубы.
Тьма была непроглядной. Послышались чьи-то шаги, неестественно громкие в здешней тишине. Мужчина — должно быть, станционный смотритель — отрывисто поздоровался на африкаанс.
Анна ответила на том же языке:
— Поезд опоздал. Нас никто не встречает. Где мы можем подождать?
Смотритель оказался человеком немногословным.
— Говорит, тут всего одна комната ожидания. Прямо за нами. И все, мол, знают, что поезд всегда опаздывает. Нужно подождать.
— Надеюсь, нас не бросят на произвол судьбы, — кисло произнес Ральф.
Шаги удалились.
В комнате ожидания имелись бетонный пол и две деревянные скамьи. В целом там было едва ли уютнее, чем на платформе, поэтому Элдреды решили дожидаться встречающих на единственной скамейке снаружи. Хотя была середина лета, холод звездной ночи пробирал до костей. Они прижались друг к другу, соприкоснулись головами.
— Мы посреди нигде, — прошептала Анна.
— В самом сердце Африки, — поправил Ральф.
— Я и говорю, посреди нигде.
Анна легла на скамью, положив голову на колени мужа, накрылась кардиганом. Ральф задремал в сидячем положении.
Проснулся он от прикосновения к плечу. В лицо ударил свет факела. Едва он открыл глаза, факел отодвинулся в сторону. Мужской голос, явно принадлежавший африканцу, проговорил:
— Мистер Элдред, сэр, идемте со мной, баас. Идемте, мэм.
К сумкам протянулись руки. Анна поднялась, разминая затекшие конечности, замерзшая, растерянная со сна. На выходе со станции обнаружился грузовик с горящими фарами.
— Это ваш? — спросил Ральф.
— Нет, баас. — «Интересно, — подумалось Ральфу, — смогу ли я отучить их называть меня так? Ненавижу это слово, не желаю впредь его слышать». — Это машина моя, моего брата и его другого брата. Миссис Пилейн, медсестра из больницы, попросила подкинуть вас до миссии.
— Спасибо, — поблагодарил Ральф. — Поезд сильно задержался. Мы боялись, что нас никто не встретит.
— Я приехал. — Прозвучало это как совет не волноваться из-за пустяков.
Когда приблизились к грузовику, при свете факела стали видны человеческие фигуры, поспешно повскакивавшие с земли, словно закутанные во мрак. Без единого слова фигуры, одна за другой, полезли в кузов, передавая из рук в руки мешки и свертки.
— Кто это? — спросил Ральф.
— Люди. Им по дороге, — ответил встречавший.
Ральф подсадил Анну в кабину грузовика и сам забрался следом.
— Вы работаете на миссию? — справился он.
— Нет. Там только Саломея. И еще Энок.
Встречавший не стал вдаваться в подробности и собственного имени тоже не назвал, сохранив в тайне. Ехали в молчании. Дорога была вся в ухабах, из-под колес летели камни, от немилосердной тряски зубы выбивали дробь. Ветки придорожных деревьев тыкались в борта с металлическим лязгом. Порой какая-нибудь ветка возникала из темноты прямо перед кабиной; ветровое стекло защищало, но инстинкты всякий раз заставляли пригибаться. Анна прильнула к Ральфу, опустила голову ему на плечо. Металлическую кабину заполняло тихое, прерывистое дыхание.
В какой-то неуловимый миг тьма начала рассеиваться. Дорога сделалась менее ухабистой. «Подъезжаем», — сказал водитель. Впереди обрела зримые очертания деревня Мосадиньяна: загоны для скота с изгородями из колючек, лохматые соломенные крыши жилых домов, глиняные стены вокруг каждого двора. Водитель затормозил. Все на мгновение словно застыло в неподвижности. Анна разглядывала стены, украшенные диковинным узором — полосы, ломаные линии, зигзаги — охристого оттенка. Люди из кузова поспрыгивали наземь и растаяли в полумраке, кутаясь в одеяла; женщины не преминули взгромоздить свою поклажу себе на головы.
