— А, Джулиан, привет, — поздоровалась миссис Гласс. На поясе у нее, как у рыночной торговки, висел кошелек с деньгами. Сандра, надвинувшая матерчатую шляпу по самые брови, робко улыбнулась.
— Скоро поспеет клубника, — продолжила миссис Гласс. — Ее народ быстро раскупит.
— Много покупателей-то?
— Все больше проезжие, — ответила миссис Гласс. — Гольфисты всякие, что домой возвращаются; у нас тут полно площадок. — Ветер словно вырывал слова у нее изо рта. — В сезон мы торгуем наборами: чистим овощи, режем морковки и все такое, потом пакуем в целлофановые мешки и продаем. Если не берут, приходится есть самим. Еще я выращиваю критмум, правда, мало кто знает, что он съедобный. Под настроение печем хлеб, если плита не дурит. Я научилась по книжкам выпекать фигурный хлеб. Умею печь плетенки, пшеничные булки, всяких доисторических монстров, лягушек и крокодилов. Крокодилы идут лучше всего, народ восхищается, а всего-то и нужно, что взять форму, залить тестом да запечь.
— Тяжело, наверное, — заметил Джулиан.
— Хлопотно, — поправила Сандра. — Для меня.
— Еще вокруг бродят любители птиц, их мы кормим сандвичами. Шляются по полям, идут в Бранкастер и Бернем-Торп, по местам лорда Нельсона.
— Он там родился, — добавила Сандра. — Жил в детстве.
— Ну, козьим молоком промышляем и утиными яйцами. Сандра возит все в тачке. А столик не влезает, приходится тащить на себе.
— До самого верха, — подтвердила Сандра. — Пробовали класть в тачку, но ножки вечно цепляются за все подряд.
— А здесь его оставит нельзя? — спросил Джулиан, озираясь по сторонам. — Скажем, у стены?
— Украдут. — Миссис Гласс потерла ладони, согреваясь, переступила с ноги на ногу. — Лето близко, говорят.
— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Джулиан. — Привезу столб, вкопаю за стеной, чтобы никто не видел с дороги, и приделаю к нему цепь. А вы сможете сажать стол на эту цепь и запирать на замок, как с велосипедами.
— Надо же, мама, а мы ничего такого не делали, — сказала Сандра. — Нам вечно времени не хватало. Знаешь, Джулиан, одного столба мало будет. Без крыши наш стол попросту сгниет.
— Быть может, Джулиан подыщет ему дом. — Миссис Гласс кивнула. — Жестоко оставлять бедный стол под открытым небом, на цепи, будто опасное животное.
Мать с дочерью переглянулись, засмеялись — по-дружески, необидно. Джулиану с ними было почти хорошо.
На следующий день Джулиан приехал на ферму Глассов. Мать и дочь трудились в поте лица: миссис Гласс сидела у плиты и вязала, бранясь под нос, а Сандра, впустив гостя в дом, вернулась к прерванному занятию — она упихивала тонкие придверные коврики в черные пластиковые мешки для мусора.
— Собрались на рынок в Ханстэнтон, — пояснила миссис Гласс. — Едем завтра, у нас там прилавок. Коврики продаются хорошо, ведь повсюду столько грязи. Еще корзинки с собой прихватим.
— Где вы берете эти коврики? — поинтересовался Джулиан.
— Покупаю по дешевке у одного дурачка.
— А корзины мы делаем сами, — вставила Сандра. — Мама научила меня плести. Зимой, когда на улице холодно, плетем с утра до вечера.
— А до Ханстэнтона вы как доберетесь?
Миссис Гласс закатила глаза.
— Смотрю, твой дружок, дочка, падок вопросы задавать.
— Как тебе мамин лексикон? — справилась Сандра. — Она практикуется на туристах.
— Просто со всем этим скарбом…
— У нас есть машина, — сказала миссис Гласс. — Одно название, конечно. Мы стараемся выезжать на ней не чаще раза в неделю. Из-за поборов.
— У мамы пунктик насчет налогов, — прокомментировала Сандра.
— Приходится прятать нашу колымагу, — продолжала миссис Гласс. — Полиция заглядывает время от времени, вынюхивает, выискивает, как бы с нас денег содрать. Раньше в доме жил пес, Билли, они его не боялись, зато он лаял. Но пес умер.
— Заведите другую собаку, — посоветовал Джулиан — если вам так спокойнее. Думаю, я смогу подобрать для вас подходящую.
— Спасибо, не надо. — Миссис Гласс сидела к нему лицом, и он заметил, как ее большие светлые глаза наполнились слезами. А она красивая, подумалось ему, была когда-то еще красивее, по молодости. Словно разозлившись на себя, она спихнула вязанье с коленей и проследила, как шерсть соскальзывает на пол. — Билли требовал мяса. Я его жалела. Глупо ожидать, что собака насытится морковкой и репой. — Миссис Гласс встала. — Все, Сандра, ковриков достаточно. Корзины упакуем потом. Давай прервемся, выпьем чаю.
— Позвольте, я поеду на рынок с вами, — попросил Джулиан. — Свой столик вы с собой берете? Помогу загрузить товар и выгрузить.
— Не бери в голову, — сказала Сандра. — До сих пор мы сами справлялись.
— Я много чего умею, — настаивал Джулиан. — Могу починить крышу, если найдется лесенка, чтобы на нее влезть. Могу плотничать. Обои новые могу поклеить. Или картошку посадить.
— Садись, мальчик. — Миссис Гласс махнула рукой. — Мы и сами с руками.
Джулиан послушно сел и пригубил чай. Сколько ни старался, он не мог припомнить случая, чтобы ему приказывали ничего не делать, хотя он рвался поработать.
Тем летом Ральфу казалось, что Сандра сделалась неотъемлемой деталью дома Элдредов. Обычно она обитала в кухне, занимала стул-качалку, сидела, сложив руки на коленях и спрятав под стул скрещенные ноги. Если Ральф с нею сталкивался, то непременно заводил разговор: ему нравилось с нею беседовать. У нее острый ум, объяснял он Анне, пускай изъясняется она простовато, а порой и вовсе косноязычно; ей присуща та врожденная ясность ума, которую никакое образование не в силах замутить. Для Сандры учеба в школе была потерянным временем, и она ушла из школы, едва представилась возможность. «Не видела смысла торчать там дольше, — сказала она Ральфу. — Школа была так далеко, что на дорогу туда-обратно уходило полдня. Когда я возвращалась домой, уже темнело».
К Элдредам Сандра никогда не являлась с пустыми руками. Всегда приносила что-нибудь, пусть дар оказывался скромным: пучок салата или буханка хлеба, а однажды, когда свежей выпечки не нашлось, она принесла банку консервированных персиков из своего погреба.
Анна сперва умилялась, потом начала сердиться.
— Сандра, тебе нет нужды приходить с подарками. Мы рады тебя видеть и так. Оставайся, сколько хочешь, ешь вместе с нами. Любому, кто приходит сюда, не нужно платить за пребывание.
Правда, сказала она себе, никто другой, кроме Сандры, даже не пытался платить за гостеприимство.
Порой Сандра приносила торт, но торты Глассы пекли, можно сказать, от отчаяния, когда больше не находилось ничего, с чем стоит ехать на рынок. Сандра коротко разъяснила, что им с матерью достаточно погрузить руки в тесто и в смородиновый джем, чтобы начать злиться, ругаться и цапаться между собой, а там и до поединков на деревянных ложках может дойти. Иногда торты миссис Гласс получались плоскими и невзрачными, нагоняли тоску одним своим видом, как болота Фенланда
[28]. У самой Сандры торты поднимались, подобно лаве в жерле вулкана, и неизменно трескались. Как такие полные противоположности удавалось приготовить на одной и той же плите, при одной и той же (всегда нестабильной) температуре, было, по словам Сандры, одной из загадок Восточной Англии.
