— Он обещал?
— Он обещал попытаться. А так… Как он может обещать то, что от него не зависит? Он же следователь. Есть люди и повыше его.
— Вы правы. Спасибо за кофе. Как я понимаю, вам сейчас не до портрета. Давайте надеяться на лучшее.
Валентина молча кивнула.
— Знаете, что-то и я тоже разволновалась, — сказала Рита, вставая и надевая шляпу. — У вас не найдется таблетки от головной боли?
— Конечно! У меня в связи с этими ужасами появился миллион разных таблеток: и от головной боли, и от бессонницы. Подождите, я принесу.
Она вышла из комнаты. Рита быстро достала из конфетницы то, что заинтересовало ее больше всего, и отправилась в ванную комнату — помыть руки… Вышла она оттуда тоже с трофеем и положила его в сумочку. А вдруг пригодится?
Поблагодарила за таблетку, сделала вид, что выпила ее. Быстро распрощалась и вышла из квартиры. Выплюнула таблетку и вызвала лифт.
Марк вернулся домой в два часа ночи. О чем они говорили? Надо бы спросить у него, какого цвета постельное белье в спальне у этой шлюхи? Какова на вкус кожа Валентины Рысиной?
В машине Рита разрыдалась.
20
«Вот идиот! Телефон, что ли, отключить?.. Снова маньяк!»
Дина вспомнила этот разговор на пляже и задумалась. Светлана, ее близкая подруга, так ничего и не рассказала ей о человеке, которого они называли маньяком. «Не думаю, что из-за какого-то придурка тебе надо отключать телефон. Твоя мать с ума сойдет, если не сможет дозвониться до тебя» — так Дина посоветовала Светлане. Маньяк… Интересно, может ли этот человек оказаться причастным к тому, что с ними произошло? А что, если «маньяк» решил наказать Светлану за ее пренебрежительное к нему отношение и подставил ее?
«Вот черт! Только вспомнишь о маньяках, как они тут как тут». — «Ты серьезно? Может, в милицию обратиться?» — «Ничего, сама как-нибудь справлюсь. Все мужики — идиоты!»
Это был мужчина. Но кто он? И рассказала ли о нем Светлана следователю? Или забыла? А что, если в нем — их спасение? Почему она назвала его идиотом? Почему не рассказала о нем Дине? Что ей стоило озвучить его имя?
Дина думала об этом все утро, а потом попросила охранника сообщить следователю, что она хочет встретиться либо с ним, либо с адвокатом: ей есть что рассказать им.
Следователя на месте не было. Но ему сообщили о том, что она хочет сообщить ему нечто очень важное. Следователь, вероятно, не такой уж и плохой мужик, раз позвонил адвокату: уже после обеда Дину пригласили на беседу с Грушиным.
— Вы, моя дорогая, что-то вспомнили? — спросил с дежурной улыбкой лоснящийся от сытой и спокойной жизни адвокат, и Дина внезапно ощутила к нему острую неприязнь. А за что он, собственно, получает деньги? Что он сделал конкретно для нее, для Дины Плетневой? Чем помог? Разыскал нужных свидетелей, которые могли бы подтвердить, что они с Вадимом не выходили из дачного домика? Или, может, кто-то видел, как машину угоняли? И назвали час — как раз тот, когда было совершено убийство Сажина? Нет, нет и еще раз нет! Он не сделал ровно ничего! Разве что прикатил в прокуратуру побеседовать со своей неблагополучной клиенткой.
— Во-первых, я вам не дорогая, — бросила Дина, — это скорее вы для нас очень дорогой! Скажите, что вы сделали, какую работу провели, чтобы меня выпустили отсюда?
— Не так быстро, не так скоро, — улыбнулся Грушин, и на его полных щеках появились мерзкие ямочки. — Я понимаю: вам сейчас тяжело. Но практически все мои клиенты ведут себя так же, как и вы. Камера — это не сахар! Вы нервничаете, кажется, весь мир ополчился против вас, а адвокат — бездельник, ничего не делает, а лишь получает деньги. Знакомые слова, родная ситуация. Но я, знаете ли, уже привык к подобному поведению. Поверьте, наступит день, и вам станет стыдно передо мной.
— Хотелось бы, чтобы он наступил как можно быстрее, — мрачно отозвалась Дина.
— Вы имеете что-то сказать? Марк Александрович позвонил мне…
— Да. Я кое-что вспомнила. В тот день, когда все это произошло… Да и раньше тоже… Светлане звонил какой-то тип. Имени она его не называла. Говорила, что он идиот и надоел ей своими звонками.
— И в то утро он тоже звонил? — заинтересованным тоном спросил Грушин и даже подался вперед, словно для того, чтобы лучше расслышать каждое произнесенное ею слово. Мол, он готов работать как вол, отрабатывая полученные деньги. Дине даже показалось это нелепым.
— Говорю же: и в то утро, и раньше.
— И как реагировала ваша подруга на эти звонки?
— Чувствовалось, что они ее раздражали.
— Они не пугали ее?
— Нет. Я предложила ей обратиться в милицию, но она сказала, что сама справится, а потом добавила, что все мужики идиоты.
— Вот как?
— Что вы все гримасничаете?! Разыгрываете из себя… — Она не сумела даже подобрать нужного слова и почувствовала, что ей хочется садануть этого адвоката по его гладкой, как столешница карточного столика, лысине. — Скажу отцу, чтобы нашел другого адвоката!
— Мы, адвокаты, все такие: спокойные, ухоженные, сытые и полненькие, — произнес он, улыбаясь, извиняющимся тоном. — Ну или, во всяком случае, почти все. Когда-нибудь вы вернетесь домой, и мама вас покормит. Дина Павловна, прошу вас, постарайтесь держать себя в руках! Вы выглядите еще очень даже ничего, в отличие от вашей подруги. В ее камере такие соседки! Они дерутся. Светлана выглядит ужасно. У нее подбит глаз, волосы в кошмарном состоянии. Ее просто трудно узнать! А у вас все нормально. Итак. Она сказала, что сама справится и что все мужики идиоты. Ну что ж, это уже кое-что… Если она этого человека не боялась, значит, во-первых, знала его, а во-вторых, не чувствовала опасности. А вы сами, Дина, не можете предположить, кто бы это мог быть? Ведь вы знали кого-то из ее окружения?
— Чтобы она к кому-то так относилась — таких не знаю. Может, к Денису? Она почему-то презирала его, считала, что у него уровень развития, как у животного. Но я видела Дениса, может, он чем-то и не устраивал Свету, но у него был характер, он никогда не стал бы ей навязываться. Характер-то у него скверный, да его и так было насквозь видно. Нет, это не он.
— Вы должны вспомнить ее реакцию на звонки… Может, ее это забавляло?
— Не думаю. Но к звонкам она относилась в целом спокойно. Говорю же — раздражали они ее, но все равно не до такой степени. И уж точно это не был маньяк! Я долго прикидывала: кто бы это мог быть? Хотя бы тип этого человека! И знаете, что я подумала? Что так краснеть, как иногда краснела Светлана, когда раздавались эти звонки, может лишь девушка, которой эти звонки словно бы даже льстят. Да!
— Она не включала телефон, не говорила с этим? Пока условно назовем его «маньяком».
— Иногда включала, слушала, а чаще, увидев номер и поняв, кто это, отключала телефон и раздраженно прятала его в карман или в сумку.
