Радунский не спешил нанести удар – он длил, тянул мгновения своего торжества, своей власти, длил удачную мизансцену, – и Лиза попробовала воспользоваться его пристрастием к внешней выразительности и театральным эффектам.
– Валентин Михайлович! – торопливо проговорила она. – Ваши волосы!
– Что? – переспросил он недоуменно. – О чем ты?
– У вас волосы сбились. Это некрасиво. Это портит все впечатление от сцены.
– Правда? – Он быстро взглянул в зеркало, поправил волосы левой рукой, и вдруг лицо его исказилось: – Пытаешься меня отвлечь? Одурачить? Пытаешься выторговать у смерти лишнюю секунду? Не выйдет! Твоя последняя роль сыграна! Занавес опускается!
И в ту же секунду в зеркале за спиной Радунского промелькнула какая-то тень, и тут же эта тень превратилась в совершенно материального капитана Патрикеева – как всегда, растрепанного, лопоухого, в растянутом на локтях свитере. Но в этот миг Патрикеев показался Лизе самым привлекательным мужчиной на свете.
Патрикеев схватил Радунского за руку, в которой тот держал кинжал, и заломил ее за спину. Радунский пыхтел, пытаясь вырваться, но кинжал выпал на пол.
– Господи, какое счастье, что вы вовремя появились! – воскликнула Лиза.
Возможно, это прозвучало театрально, но она никогда еще не была так искренна, как в эту секунду.
– Это совсем не то, что вы подумали! – верещал Радунский. – Мы с Елизаветой Юрьевной просто репетировали сцену из нового спектакля… Шиллер, «Разбойники»…
– Не слушайте его! – возмутилась Лиза. – Он меня убить хотел! И только что признался, что убил Александру Коваленко во время постановки «Отелло»… и до кучи убил также свою жену, обставив это убийство как несчастный случай.
– Это пустые голословные обвинения! – возражал Радунский. – Она не знает, что говорит! Она оговаривает меня из личной неприязни и… из зависти!
– Зависти? – фыркнула Лиза. – Чему здесь можно завидовать? Неумеренному самомнению?
– Насчет убийства жены я уже и сам заподозрил, – проговорил Патрикеев, аккуратно застегивая на руках Радунского наручники. – А с убийством Коваленко мы тоже поработаем и, думаю, соберем достаточно улик.
– У вас нет никаких улик! Нет никаких доказательств! – выкрикнул Радунский. – Нет и не может быть!
– Отчего же? – Патрикеев двумя пальцами поднял с пола кинжал. – По форме это очень похоже на орудие, которым была убита предыдущая жертва.
– Это бездоказательно!
– Вовсе нет! Вы знаете, как трудно отмыть кровь с орудия убийства? Всегда хоть немного остается!
Капитан осторожно вытащил из кармана небольшой фонарик странной формы, погасил верхний свет и включил свой фонарь, направив его на кинжал.
Холодный бледно-сиреневый свет упал на лезвие, и в этом свете возле рукоятки проступило пятно неправильной формы.
А Лиза удивленно смотрела на пол.
Во время предыдущей драматической сцены туда упала со стола одна из карт Таро, и сейчас таинственный сиреневый свет случайно лег на эту карту. И в этом свете Лиза увидела, что на потертом картоне написаны какие-то слова.
– Что и требовалось доказать! – удовлетворенно произнес Патрикеев, убирая кинжал в пластиковый пакет. – Кровь на ноже имеется, и экспертиза наверняка установит, что она принадлежит Александре Коваленко, так что на вашем месте я бы сделал признательное показание. Это может быть учтено следствием.
Радунский мрачно смотрел на него. На зеркало он больше не оглядывался.
В это время в дверь заколотили.
Патрикеев открыл ее, и в гримерку ввалились несколько полицейских, за спиной которых маячил пожарный дядя Костя.
– Ох, неужели не успели? – закричал он. – Лизавета, у тебя кровь, ты как вообще?
Только тут Лиза почувствовала, что из царапины на шее течет кровь.
– Вам в больницу надо! – забеспокоился Патрикеев.
– Да что ты, Алексей! – отмахнулся дядя Костя. – Царапина просто. Дай-ка… – Он нашел пластырь в ящике туалетного столика Лизы и аккуратно заклеил ранку.
Полицейские в это время скрутили Радунского и вывели его из гримерки.
– Ребятки! – Дядя Костя помчался следом. – Я вас через служебный вход выведу, а то сраму не оберешься потом. Пронюхают журналисты – проходу не дадут! Ну надо же, паразит какой в театре оказался, а ведь он у меня всегда на подозрении был, весь какой-то скользкий, подозрительный!
– Ну вот. – Патрикеев сел на табурет возле Лизы, но тотчас от смущения отодвинулся подальше.
– Спасибо вам! – искренне сказала Лиза. – Вы мне жизнь спасли! Надо же, несколько лет работали мы все здесь и не знали, что кроется за его шуточками. Такой был, знаете, острячок-бодрячок, все посмеивался, хихикал да комплименты говорил. Его никто всерьез не принимал. А как вы узнали?
– Ну… – Патрикеев откашлялся, – расследование убийства – дело долгое, муторное. Если в первые два дня ничего не прояснится – значит, предстоит кропотливая проверка всех, кто был в тот момент в театре. Потому что убить эту Коваленко не мог человек случайный, его бы на сцену не пропустили во время спектакля.
– Точно, – Лиза улыбнулась капитану как можно приветливее.
– В общем, в результате проверки выяснилось, что жена Радунского когда-то покончила жизнь самоубийством.
– Это все знают, он и карьеру в оперном театре бросил, потому что голос пропал.
– Так да не так, – поморщился Патрикеев, – там сомнения у следствия были насчет самоубийства. Соседка на допросе показала, что супруги в последнее время ссорились, так кричали, ей через стенку слышно было. И вроде бы разводиться собирались, хотела она от него уйти. Но Радунский сказал, что это ее, соседкины, домыслы, поскольку она, соседка, его терпеть не могла.
А в ту ночь, когда жена из окна выбросилась, его дома не было. Время тогда было трудное, он в ресторане подрабатывал – пел, на рояле играл, в общем, что потребуется. В ресторане банкет был на пятьдесят человек – не то свадьба, не то юбилей. Там вроде бы видели его весь вечер, но точно сказать никто не мог. А соседка, наоборот, утверждала, что видела, как он домой возвращался в час ночи.
Но Радунский твердо на своем стоял, а бабка оказалась полуслепая, вполне могла и ошибиться. Тем более у жены в крови изрядная доля алкоголя оказалась. В общем, в конце концов, это дело квалифицировали как самоубийство – дескать, напилась дамочка, да и сиганула в окно спьяну.
– Это он ее напоил силой, а потом в окно выбросил, потому что она его бросить хотела!
– Да, я тоже такое подозревал, вот и пришел с ним поговорить. Услышал за дверью голоса, дядя Костя мне показал, как из костюмерной сюда попасть.
– Алеша! – Лиза вскочила и обняла Патрикеева. – Как же я рада, что вы успели!
От смущения он закаменел в ее объятиях, потом сказал, глядя куда-то вбок:
