– Это вообще-то не моя квартира, это брата моего двоюродного, но я за ней присматриваю и жильцов принимаю. Вроде как управляющая… ну, сами понимаете, квартире пригляд нужен, женская рука, а мне лишняя копейка пригодится…
Лиза шла за хозяйкой, стараясь не отставать от нее и внимательно оглядывая квартиру.
– Здесь, значит, ванная комната… – щебетала хозяйка, – ванны, правда, нет, кабинка душевая, она даже удобнее… туалет, конечно, отдельно, вот здесь…
Лиза быстро и внимательно оглядывалась по сторонам, пытаясь найти какие-то следы Анны Коготковой.
– А вот комната… – Хозяйка открыла следующую дверь. – Не сказать чтобы большая, но уютненькая. Вы если одна жить будете, так вам как раз. Вы ведь одна, я вижу…
Лиза невольно расстроилась.
Надо же, эта женщина увидела ее первый раз и сразу определила, что у нее нет семьи!
– Вы не подумайте, я ничего плохого не имела в виду, – заторопилась хозяйка, заметив облачко, набежавшее на Лизино лицо. – Я просто с людьми часто общаюсь, такая уж у меня работа, и сразу вижу, кто семейный, а кто нет. У семейной женщины заботы на лице, а у одинокой – тоска… ой, извините…
– Ничего, – мрачно проговорила Лиза, оглядывая комнату. – Я привыкла.
Комната действительно была небольшая. Из мебели здесь были раскладной диван с потертой велюровой обивкой, двустворчатый платяной шкаф, горка с посудой, небольшой письменный стол с выдвижными ящиками и второй стол – круглый, обеденный, накрытый старомодной вышитой скатертью.
Имелись еще несколько разномастных стульев, продавленное кресло, старый, еще не плазменный телевизор и зеленый палас на полу перед диваном. В общем, тот необходимый минимум, который позволял этой комнате, пусть и не слишком успешно, объединять в себе функции гостиной, спальни и кабинета.
– Здесь я еще не прибралась, – продолжала частить хозяйка, – не успела… но я приберусь, не беспокойтесь, к вашему переезду непременно приберусь!
Действительно, в комнате еще не было того холодного безликого порядка, какой бывает в съемных квартирах перед вселением новых жильцов. Здесь еще незримо чувствовалось чье-то присутствие, чувствовался тот легкий беспорядок, который неизбежно сопровождает живого человека.
На паласе валялся одинокий тапочек с розовым помпоном, на обеденном столе лежала сложенная газета, рядом с ней – простенькая шариковая ручка, словно кто-то отмечал в газете объявления или телевизионные передачи.
При виде этой ручки и газеты в голове у Лизы промелькнула какая-то мысль, сверкнула, как выпрыгнувшая из воды рыба, но тут же исчезла. Наверное, мысль была не слишком важная.
Лиза перевела взгляд на письменный стол и кое-что заметила своим профессиональным взглядом.
Посреди этого стола находилось круглое настольное зеркало на тяжелой бронзовой подставке, повернутое под таким углом, чтобы женщина среднего роста, сидя за столом, могла увидеть в этом зеркале свое лицо.
Женщина среднего роста – примерно такого же, как сама Лиза. Или как Анна Коготкова.
Рядом с зеркалом стояла настольная лампа с наклонным абажуром – и эта лампа была, опять же, так повернута, чтобы ее свет падал на лицо той самой воображаемой женщины.
Лиза представила, как Анна сидит перед этим зеркалом, направив на свое лицо свет лампы.
Что она делает?
Да ясно что – гримируется.
Точно так же Анна, и Лиза, и любая другая актриса сидит у себя в гримерке перед началом спектакля, проверяя, не смазан ли грим, и кое-где подправляя его.
Правда, в актерской гримерке стоит специальный туалетный столик, с подсветкой по краям зеркала, но за неимением такого стола можно обойтись и обычным настольным зеркалом, лишь бы освещение было хорошее.
Лиза чувствовала спиной взгляд хозяйки. Это нервировало ее и мешало как следует осмотреться в комнате.
– Извините, – проговорила она, старательно изображая смущение, – что-то у меня во рту пересохло… нельзя у вас попросить водички? Самой простой, лучше без газа.
– Водички? – переспросила хозяйка. – Да можно водички, конечно… там, по-моему, на кухне была минералка.
– Извините, что вас затрудняю…
– Да ничего, какой труд… – И хозяйка вышла из комнаты, оставив Лизу без присмотра.
Лиза тут же метнулась к письменному столу, выдвинула средний ящик.
Ну да, в нем лежали кожаный футляр с набором для грима, несколько пуховок и щеточек.
Точно, Анна здесь гримировалась, как перед спектаклем… в каком же спектакле она собиралась играть?
На кухне раздавалось негромкое звяканье – хозяйка искала воду и стакан. В ящике не было больше ничего интересного, Лиза задвинула его и быстро оглядела комнату.
Ее взгляд остановился на платяном шкафе.
Она быстро перешла к нему, открыла дверцы и увидела на плечиках темно-серое платье с цветным принтом и пальто.
У нее не было никаких сомнений – это были вещи Анны Коготковой. Это платье Лиза видела на ней не раз, а в этом пальто Анна точно была в день своего исчезновения.
Перед спектаклем в тот день Лиза столкнулась с ней перед входом в театр. Она еще машинально отметила странное выражение на лице Анны – возбужденное и в то же время немного испуганное. Словно Анна ждет каких-то перемен в жизни – радостных, волнующих, но немного опасных.
Тогда Лиза подумала, что Анна взбудоражена перед спектаклем, но сейчас она уже не была так в этом уверена.
В коридоре послышались приближающиеся шаги хозяйки. Лиза уже хотела захлопнуть дверцы шкафа, но в это время оттуда донесся характерный писк.
Это был знакомый звук – так мобильный телефон извещает о пришедшем сообщении.
Звук доносился из кармана Анниного пальто. Лиза протянула руку, запустила ее в карман и вытащила телефон.
Вот интересно… ведь мобильный телефон Анны нашли в театре! Значит, у нее был еще один, и его она тоже оставила…
Как бы то ни было, этот телефон может что-то рассказать об Анне, о том дне, когда она исчезла.
Лиза спрятала телефон в карман, и в это время у нее за спиной раздался недовольный голос хозяйки:
– А что это вы тут хозяйничаете? А зачем это вы в шкафу шарите? Что это вы себе позволяете?
Лиза развернулась всем корпусом.
Она мгновенно мысленно перебрала роли, которые ей приходилось играть, и выбрала самую подходящую для этого случая – роль судьи из спектакля «С любимыми не расставайтесь». Лиза даже представила себя в гриме этой судьи – в темно-синем пиджаке с квадратными плечами, с высокой прической, какую в советские времена называли «хала директорская».
Хорошо поставленным судейским голосом с угрожающей интонацией Лиза проговорила:
– Что это вы мне претензии предъявляете? Я тут в своем полном праве осмотреться, поскольку планирую вступить в имущественные отношения. А вот вы неправильно поступаете.
