На доверии, сказал Хадль.
Я не забыл, как шарил между пыльными сиденьями фургона в надежде найти застрявшую там мелочь, как таскался пешком через весь город, экономя бензин, как унижался в склизкой от жадности адвокатской конторе. И теперь, слушая Хайдля и вспоминая, куда меня самого привели честность и доверие, я не мог взять в толк, о чем он говорит.
Это ничего не объясняет, возразил я, когда перед моим мысленным взором всплыла унылая обувная коробка с разделителями отчаяния и надежды, откуда помощница адвоката вытащила нашу учетную карточку, а потом взялась скрупулезно пересчитывать выложенные мной на стойку купюры и мелочь, чтобы я ни на один цент не обжулил ее босса.
Не сомневайся, Киф: доверием объясняется очень многое, сказал Хайдль. Доверие – смазка для шарниров мира. Причем ненависть не исключает доверия. Так уж повелось. И, как ни удивительно, это работает. Банкиры уверовали в реальность АОЧС, в реальность «КОМДУАСов», и в конце концов они стали реальностью. Ты же веришь автомеханику, который говорит, что привел в порядок твой автомобиль; ты веришь в надежность банка; ты веришь, что сильные мира сего знают свое дело. А вдруг тебе откроется, что ни черта они не знают? А их действо – просто фарс, еще похлеще моих пустых контейнеров? Что, если они и есть… – Тут Хайдль, посмотрев на потолок и в стороны, расхохотался так, что щека задергалась, и он заговорщическим тоном договорил:…настоящие мошенники?
С этими словами он откинулся на спинку кресла. Спектакль закончился, и ручейки аргументов утекли в море бессмыслицы. Невероятно, как он сумел плавно перейти от собственных преступлений к мысли о том, что истинные преступники – это обманутые им люди. Теперь я уже ни в чем не уверен; как сказано у Тэббе, любая уверенность готова сколь угодно долго ждать своего опровержения.
Печатаю этот текст и время от времени сверяюсь со своими заметками. Для книги они не пригодились. Уже в ту пору я понимал, что подобным откровениям в мемуарах не место. Наверное, в них таилось слишком много правды – мир принимает ее только в ограниченных количествах, а мемуары, если они на что-то претендуют, не принимают вовсе. Мне же требовалось только откровение, а это совсем другое дело, и сводилось оно к пустым контейнерам. Этого было достаточно.
4
Я вернулся к механике обмана, повторив свой вопрос: как удалось такое провернуть?
Говорю же тебе, ответил Хайдль. Допустим, я недоплатил банку «А» проценты на семь миллионов, а банку «Б» – на три миллиона. Тогда я прошу у банка «А» кредит, скажем, на двадцать миллионов. И получаю двадцать миллионов.
Но при этом еще глубже увязаете в долгах?
Слушай меня внимательно, Киф! Далее я выписываю инвойсы: фирме «Бритиш петролеум» – за ликвидацию возгорания на нефтевышке в Мексиканском заливе. Министерству обороны – за обучение личного состава Специальной авиационной службы по проведению глубоководных спасательных операций. И, допустим, Квинслендскому управлению национальных парков – за тушение лесных пожаров. И так далее, пока общая сумма не достигнет двадцати миллионов.
Неужели все платят по счетам?
Да с какой стати они будут платить? Счета до них не доходят. Потому что…
Потому что?..
Потому что эти работы нами не выполнялись.
То есть вы не тушили пожары?
Ну парочку небольших, чтобы только попасть в газеты.
И не спасали затерявшихся в океане мореплавателей?
Ну почему же, одного яхтсмена спасли. Одного! И получили широчайший отклик в СМИ.
Хайдль со вздохом очертил пальцем круг на своем письменном столе.
Я просто по капле вставляю последний заем в наш основной счет с некоего скрытого счета, как будто это оплата по тем инвойсам.
То есть не как долги, а как поступления?
Он ткнул пальцем в мою сторону.
Наконец-то стал соображать. И когда этот двадцатимиллионный доход становится нашим, у нас появляется возможность оплатить проценты, а то и часть основного долга. Мы были добросовестны.
Я справился, не было ли у банков нареканий.
Нет-нет. Они дают, но они и получают. Банки для того и существуют. Юридически мы позиционировали себя как благотворительную организацию. Чтобы смягчить требования аудита. Наша финансовая отчетность была в ажуре, если проявить доверие. Банки были готовы верить, а для доверия имелся необъятный простор. Они, как Господь Бог, любят, чтобы им молились. Я, знаешь ли, прислуживал у них в алтаре. Не гнушался преклонять колени, когда представлял им чудо заколдованного круга: выписать инвойс, сохранить копию, уничтожить оригинал, получить прибыль, направить прибыль на выплату десятимиллионных процентов, плюс четыре миллиона, списанные со счетов по ценным бумагам. Итого у АОЧС остается шесть миллионов на текущие потребности: начисление заработной платы, накладные расходы, обучение персонала. Формирование еще пары-другой контейнеров. Кстати, с нашей подготовкой, гордо заявил он, не могла сравниться никакая другая.
В этом и заключался ваш план?
План? – рассмеялся Хайдль. – Никакого плана не было.
Но это же не могло продолжаться долго, сказал я.
Ну почему же? На наш век хватает.
Ваш план заключался в том, чтобы наращивать долги ради выплаты долгов?
Именно так.
Но это же все равно что расплачиваться за кредит собственной кредиткой.
Если не считать того, что я, исчерпав возможности последней кредитки, тут же получал от банка новую.
Это чистой воды алчность.
А разве бывает по-другому?
Но ведь в итоге ваш долг превысит возможности займа, разве нет?
Именно так.
Я попытался вернуть его к деталям аферы.
В конце концов финансовые учреждения начали терпеть банкротство из-за ваших долгов, напомнил я. Банк «Квестнок» обанкротился. «Танталус» находится под внешним управлением.
С нашей стороны была игра. С их стороны – небрежность. У нас имелся один-единственный контейнер.
Но при этом их были сотни.
А «КОМДУАС» – один. Наш главный козырь.
5
Да, такое было время, сказал Рэй на рассвете, после расставания с Розочкой и Фиалочкой, когда мы стояли под дождем и ловили такси перед разинутой пастью мистера Муна. Хайдль сообщал мне, когда у него заканчивалась наличка и подходило время снова задействовать банкиров. К нам устремлялись проверяющие, и мы устраивали для них грандиозное шоу: полет над Джилонгом. Их сажали на вертолетоносец и демонстрировали нашу субмарину – эту долбаную субмарину, которая служила исключительно для развлечения банкиров.
Подводных лодок у вас имелось три, заметил я, держа над головой пластиковый пакет из универмага: дождь не утихал.
Да у нас, мать честная, был целый военно-морской флот. Прикольно же. Мне нравилось. Хайдлю нравилось. Он закупал все больше и больше всякого железа – катеров, кораблей, самолетов, вертушек… Так вот: он мог предъявить пару-тройку писем с предложениями солидных новых контрактов с правительственными учреждениями и крупными компаниями – нефтяными, горнодобывающими – выбирай на вкус… В Мельбурне у него был свой человек, поднаторевший в таких делах… Джорди… фамилию забыл… Должность его называлась «консультант по корпоративным связям», как сейчас помню… но по факту в его обязанности входило подделывать документы. В общем, из порта они возвращались в нашу штаб-квартиру в Бендиго, там перед ними маршировала пара сотен десантников, а я вместе с другими специально обученными ребятами прыгал с парашютом из самолета, пристегнув к себе ремнями служебную собаку – нам еще и не такие трюки были по плечу.
