2
Ближе к вечеру Хайдль вернулся вместе с Рэем. Я отложил аналитические заметки, которые читал, и охотно вызвался задержаться, чтобы еще поработать. Без единого слова Хайдль повернулся к Рэю и кивком указал на открытую дверь. Рэй тут же захлопнул ее, вскочив, будто вышколенный пес, со стоявшего в углу кресла. Эти двое почти не разговаривали, но Хайдлю стоило лишь скосить глаза, как Рэй тотчас кидался выполнять команду. Только когда дверь затворилась, Хайдль сел и осклабился. Он вечно держался так, словно мы не просто беседуем, а плетем заговор.
Согласен, Киф. Но давай пообщаемся за ужином, чтобы продуктивнее работалось.
И мы поехали. Сначала выпить в баре. Затем поужинать в Чайнатауне, потом опять выпить. Разговор не клеился: я пытался расспрашивать Хайдля о его жизни, а он увиливал, задавая встречные вопросы о моей жизни, на которые я, в свою очередь, отвечал опять же вопросами.
Вечер безуспешных расспросов закончился так же внезапно, как и начался: Хайдль, встав, сказал, что нам всем нужно выспаться, поскольку с утра будет много работы. Мы вышли на дождь. Поджидавший у ресторана фотограф принялся щелкать затвором камеры. Хайдль достал бумажник и с улыбкой вручил Рэю пачку пятидесятидолларовых купюр. Словно марионетка, Рэй тотчас же развернулся и зашагал в сторону фотографа. Не дожидаясь его возвращения, Хайдль жестом поманил меня за собой. Издали доносились обрывки слов – Рэй препирался с фотографом, – а потом мы услышали, как что-то разбилось.
Не оборачивайся. Посадив меня в такси, Хайдль улыбнулся. Насчет Рэя не тревожься.
Через заднее стекло отъезжающей машины я увидел, как Хайдль поймал еще одно такси для себя и уехал без Рэя. Очень скоро до меня дошло, что я и сам поступаю, как вышколенный пес: не так, как мне хочется, а как желает Хайдль.
Я попросил таксиста развернуться, и мы отыскали Рэя, шагавшего по тротуару. Он забрался в такси, осыпая фотографа площадной бранью. В присутствии босса Рэй всегда хранил зловещий вид. Без Хайдля он был просто Рэем.
Что стряслось? – спросил я.
Будет знать, как без спросу щелкать Зигги, буркнул в ответ Рэй.
Потом он все же проболтался, что потребовал у фотографа пленку. Когда тот ответил отказом, Рэй выхватил у него камеру, извлек пленку, а фотоаппарат разбил об асфальт.
Я забеспокоился, как бы фотограф не заявил в полицию.
Да ничего он не сделает, сказал Рэй. Я кинул ему больше бабла, чем стоят его «мыльница» и снимок вместе взятые. А еще сказал: если он снова полезет фотографировать Зигги, то я ему не только камеру разобью.
Я спросил Рэя, почему он идет на это ради Хайдля, если, по его словам, не выносит этого придурка.
А хрен его знает, сказал Рэй.
Не понимаю.
Поймешь.
За окном стояла мельбурнская зима, мягкая и безликая. Глядя в окно на изморось, машины и слепящие огни, отражавшиеся от ночного асфальта, Рэй оживился при мысли о том, какие возможности открывает перед нами ночь.
Куда едем? – спросил он.
Но я и сам не имел понятия. Ни малейшего понятия.
3
В конце концов мы приехали в знакомый Рэю паб «Тернии и звезды». Без Хайдля мы вели себя как прежде. Но в его присутствии кое-что неуловимо менялось, и даже не потому, что он странно обошелся со мной в издательстве, а потому, что при нем в нас проявлялось нечто не столь очевидное, глубоко засевшее, какая-то бдительность, и отнюдь не нарочитая.
Рэй мечтательно рассказывал, как он и Хайдль работали на самом севере Квинсленда. После того как Хайдль был отпущен под залог, они провели год и три месяца на тропическом полуострове Кейп-Йорк, перемещаясь из одной часто труднодоступной местности в другую на вертолете или на вездеходе.
Когда же я спросил, чем они там занимались, Рэй сразу прикусил язык и стал бурчать о каких-то секретах. На мой вопрос, в чем дело, он ответил, что это коммерческая тайна.
О чем ты говоришь, Рэй? Какая, к черту, тайна?
Рэй уклонялся от главного, а я начал догадываться, что основных деталей он попросту не знает.
Это же не для книги, правильно я понимаю? – наконец сказал Рэй. Ты только лишнего не болтай.
Он заговорил тихо, едва слышно.
Мы искали место для полигона по запуску ракет.
Что?
Выгодное дельце. Та еще морока. НАСА.
То есть НАСА подрядило Хайдля, и теперь вы ищете место для полигона по запуску ракет?
Не совсем так. Немного по-другому.
И как же? Ты ведь сам…
Нет. Послушай. Больше ничего не могу сказать. Но… по всей видимости… в Южном полушарии необходима площадка для запуска спутников. Особых спутников.
Каких еще особых спутников?
Шпионских. Ну историю про «Звездные войны» помнишь? Военно-космическая программа, которую Рэйган начал?
И НАСА заплатило тебе и Хайдлю, чтобы вы на полтора года отправились в такое вот путешествие?
Может, и так. Затруднюсь ответить. Не знаю. Спроси у Зигги.
Абсолютно ему не доверяю.
И правильно делаешь, заметил Рэй.
Он обматерил Хайдля, заказал кружку пива, шесть рюмок ликера и прихватил несколько пустых стаканов. Забравшись на высокие стулья, мы облокотились на небольшую барную стойку, склонились, будто подпирали друг друга, и Рэй снова попытался объяснить, что мне не следует рассказывать Хайдлю о собственной семье. В каждый стакан Рэй отправил по рюмке ликера, долив доверху пивом. В результате пиво теперь отдавало гнильцой, но в алкоголе Рэй ценил не вкус.
Киф, ты свойский парень. Не раскрывайся. Он захочет влезть к тебе в душу. Не сближайся с ним.
Но ты с ним в приятелях.
Вот именно. Думаешь, почему я тебе все это говорю?
Он считает тебя лучшим другом.
Рэй посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
В аналитических заметках я нашел информацию о Бретте Гаррете.
Вдруг Рэй встрепенулся.
Что за информация? – спросил он.
Тот самый исчезнувший бухгалтер, пояснил я.
Я знаю, кто такой Бретт Гаррет. Так что за информация?
Задавал слишком много вопросов. Мешал Хайдлю развернуться. Путал все карты.
Странный был парень, сказал Рэй. И что?
А потом он исчез.
Говорю же – странный.
Вот и Хайдль твердит примерно то же самое. Его слова о том, что Гаррет, возможно, найдется через двадцать лет в каком-нибудь тропическом лесу, были внесены в файл.
Рэй издал странный прерывистый звук, будто пытался что-то проглотить и в то же время подавить рвотный позыв; он списал это на пиво.
