Удовольствие удовольствием, но девушка не забывала поглядывать на указатель авиагоризонта. Чуть скорректировав штурвалом угол крена, она перевела взгляд на небо. Их небо. Их с Тристаном. Вокруг раскинулась звенящая прозрачная ширь. Легкие облачка были совсем рядом, казалось, вытяни руку наверх – и зачерпнешь горсть пушистого пара. Заходящее солнце лежало где-то внизу и заливало небо огненной полосой заката. Сбоку промелькнула припозднившаяся с перелетом в теплые страны стая гусей.
«Я лечу…» – внезапно осознала Ника.
«Я лечу», – повторила она про себя и тут на нее буквально обрушилось ощущение бесконечного счастья и опьяняющей свободы.
– Я лечу! – сказала она вслух и засмеялась. – Я лечу!
Ника летела.
Глава
9
Когда Ника с Тристаном наконец вернулись к авиодрому, уже сгустились плотные сумерки.
– Для первого раза – просто прекрасно, – подвел итог Тристан, достав Никин аэролит из разъема. – И по управлению авионом, и по работе с аэролитом. Молодец.
Ника неловко кивнула в ответ; все-таки это было очень непривычно и странно – слышать похвалу в свой адрес от джентльмена.
– Теорию полетов и управления авионом я знала хорошо. Что до аэролита… – Девушка задумалась и, приняв летный камень в свои руки, стала аккуратно укладывать его в футляр. – Спасибо, конечно, но это ведь все вы и ваша сегодняшняя… сумасшедшая теория.
– Тем не менее изначальная связь между авионерой и аэролитом – это то, что вне чьего-либо контроля. Существующую связь можно улучшить и усилить. Но изначально она либо есть, либо ее нет.
– Знаю, – хмыкнула Ника, тут же вспомнив нескольких девушек на Церемонии камней, которые так и не разбудили ни один аэролит. – Интересно, от чего все-таки зависит, что одна дама может разбудить летный камень, а другая нет? – задумчиво протянула она, не ожидая, впрочем, ответа, ведь его никто не знал.
– Возможно, от сердца? – откликнулся Тристан. – Вот ты можешь логически мне объяснить, почему при виде одного юноши твое сердце остается спокойным, а при виде другого начинает стучать сильнее?
Ника хотела ответить, что еще ни разу при виде юноши сердце у нее не екнуло, но это было бы неправдой. Екало. И совсем недавно.
– Любопытная теория, – пробормотала Ника и открыла дверцу кабины, собираясь выскочить наружу.
– Да, и вот еще, – окликнул ее Тристан. – Проштудируй в учебниках раздел о фигурах пилотажа. Через пару занятий мы начнем их изучать.
– Но в плане практических уроков фигуры пилотажа стоят только…
– Забудь про учебные планы, – перебил Тристан. – Они разработаны для тех, у кого обычные аэролиты. Не для нас с тобой. К тому же, к сожалению, я не смогу провести здесь с тобой столько времени, сколько хотелось бы, скоро мне придется возвращаться на мыс Горн.
– А мадам эр Мада не будет против… – начала было Ника, но авионер снова ее перебил.
– По этому поводу не беспокойся, с Нелли я договорюсь. Ника покачала головой. Тристан упорно называл их строгую директрису «Нелли»! Что же у них за отношения?
Спрыгнув из кабины на землю, девушка не столько увидела, сколько почувствовала завистливые взгляды остальных учениц. Что ж, по сравнению со вчерашним ситуация изменилась кардинально, и все-таки Ника чувствовала, что ее по-прежнему ожидают ехидные комментарии и ядовитые замечания, только теперь – на другую тему.
Тут Ника увидела приближающегося к ним механикера и почувствовала, что невольно улыбается – это был Ан-сель.
Девушка думала, что он подошел вернуть Тристану футляр с его аэролитом, но в руках у юноши был лист, который заполняли механикеры, инспектируя вернувшиеся из полета авионы. А это значит…
– Ты работаешь с «Грозой»? – удивилась Ника.
– Да, мадам рей Брик распорядилась, – коротко кивнул Ансель.
– Ты, должно быть, очень хорош в своем деле, раз тебе доверили «Грозу», – сделала вывод девушка.
– Мадам рей Брик считает, что из меня выйдет толк, – не стал скромничать Ансель. – Хорошо полетали? – осведомился он, начиная обход летной машины: заглядывая под крылья, проводя пальцем по лонжеронам, проверяя прочность фюзеляжных балок и делая какие-то пометки на листе бумаги.
– Очень, – тихо призналась Ника. Она была переполнена восторгом, но делиться им с человеком, которому никогда не суждено летать, как-то неудобно.
– Ансель! – тем временем поприветствовал юношу спрыгнувший из кабины на землю авионер.
– Мистер рей Дор, – вежливо отозвался тот и протянул ему футляр с аэролитом.
– Давай без формальностей, парень, – хлопнул его по плечу Трис и забрал летный камень. – Таким, как мы с тобой, стоит держаться вместе.
«И снова он со своим „мы против всех“», – невольно отметила Ника. Впрочем, Тристана и Анселя и впрямь объединяло не меньше, чем Тристана и ее: они оба были мужчинами, оба занимались работой, к которой прежде джентльменов никогда не подпускали, – и обоим там были не рады.
– Трис! – раздался возмущенный женский голос. Сердито цокая каблуками по плитам летного поля, к авиону направлялась директриса, красивая и разъяренная. – Ты что себе позволяешь? Ведь тебе два раза напомнили о летном расписании! Вчера ты просто не явился, а сегодня вообще пропал со своей ученицей на весь день. И почему ты взял для полета с ней «Грозу», когда тебе ясно было сказано…
Тристан не стал дожидаться, когда мадам эр Мада к ним подойдет, сам пошел ей навстречу, небрежно перекинув футляр с аэролитом через плечо.
– Только не надо драматизировать, Нелли, – ответил он, намеренно провоцируя директрису фамильярным обращением и чуть больше чем обычно растягивая гласные. – Но мне приятно, что ты обо мне беспокоилась, – ухмыльнулся он и уверенным и вопиюще неприличным, по общественным меркам, жестом обнял мадам эр Маду за талию. И даже не за талию, а гораздо ниже! Воспитанным джентльменам не полагалось брать дам даже за руку, пока те сами не дадут на это разрешение!
Директриса тут же вырвалась. Тристан негромко рассмеялся и вернул свою руку на прежнее место. Мадам эр Мада одарила его возмущенным взглядом, но, на удивление, сбрасывать руку авионера на этот раз не стала.
Ансель и Ника стояли у летной машины и наблюдали, как авионер с директрисой уходят с авиодрома.
– И как он это делает? – тихо пробормотал Ансель.
– Что? – не поняла Ника. – Летает?
Юноша только покачал головой, провожая Тристана взглядом, в котором перемешались задумчивость и восхищение.
