– Ну да…
– Это они меня так разукрасили, а еще бумажник отобрали – с деньгами и инкассаторским удостоверением. И я от безысходности, понимаешь, от безысходности нарисовал этих двоих – с колом да с цепью в руках – на улице Свободы и тебя – как будто ты им навстречу идешь. И благодаря вот этой чудесной страничке ты словно раздвоился, вернее, продублировался: настоящий застыл перед телевизором, а твоя копия воплотилась в Тушине. А когда эта копия, то есть ты второй, бандюков отметелил, я рисунок стер и ты очнулся у себя дома, сохранив в памяти эпизод драки, понимаешь?
– А те двое? – спросил Никита, усиленно растирая лицо ладонями.
– Хорошенько ты им надавал, а я еще добавил и бумажник свой вернул. Думаю, вряд ли у них теперь появится желание грабить беззащитных граждан.
– Дела…
– Я потом на себе действия чудесной странички проверил. Рисовал самого себя в разных ситуациях, которые описаны в рукописи, которую ты сегодня читал.
– И… что?
– Что – что! Видишь – последствия на лице.
– Вижу, вижу. А что на самом-то деле происходит?
– Да то же, что и с тобой произошло, – раздвоение личности. Только не в плане шизофрении, а в плане раздвоения действительности, что ли. То есть это в твоем случае. А в моем я как бы воплощаюсь в том времени и в том месте, которое описывает Александр Иванович.
– Это тот твой писатель?
– Да.
– А знаешь, дружище, что самое интересное? Вот вижу я, что не врешь ты, а поверить все равно не могу…
– Спичка только что сгорела на твоих глазах?
– Сгорела. На моих.
– Стройка на просеке сгорела?
– Сгорела.
– Ты помнишь, как в Тушине двух бандюков отметелил?
– Помню.
– Что со мной сегодня у Антона дома творилось, видел?
– Видел.
– Еще доказательства нужны?
– Нужны. – Никита чуть замялся. – Ты же знаешь – я человек пытливый.
– Будут тебе доказательства! – Виктор решительно взялся за карандаш.
Между ним и Никитой ссора возникла всего лишь один раз, да и ссорой-то это можно было назвать с натяжкой – так, едва не подрались из-за девчонки. Ни у того ни у другого не было к Маринке каких-то глубоких чувств, оба относились к ней как к товарищу и не более того. До тех пор, пока однажды теплым июльским вечером не решили прогуляться веселой компанией в соседнюю деревню – на танцы.
Девчат было, как всегда, трое: Лариска, Ирка и Маринка, сколько пошло парней – Виктор теперь не помнил, но человек восемь, не меньше. С соседней деревней с названием Раёво они не враждовали, более того, каждую субботу играли с раёвскими в футбол, по очереди – то на своем поле, то в гостях. Но в ту деревню вполне могли пожаловать и «враги» из Аляухова, Богачева, Покровского, поэтому количество своих мужиков имело значение.
Виктор не стал рисовать на чудесной страничке всех, подумал, что хватит одного Никиты, главным было, представляя тот самый летний вечер, как можно достоверней отобразить друга, каким он был в свои семнадцать лет, а также место, от которого компания отправилась в недалекий поход. Место никогда не менялось, к тому же Виктор побывал на нем только вчера, когда якобы отправился за Никитой, – берег лесного пруда и столик с двумя лавочками, которые, кстати, он сколотил своими руками. Он и нарисовал молодого Никиту сидящим за этим столиком, после чего на мгновение прикрыл глаза.
Чудесная страничка не только «оживляла» рисунки, воплощая нарисованных на ней персонажей в желаемом художнику времени. Она еще и словно бы разветвляла время настоящее. Только что нарисованный на ней молодой Никита привстал из-за лавочки, чтобы поздороваться с подошедшими к нему ребятами, в которых Виктор узнал Генку и Низкого. Они тут же расселись, и Генка выставил на стол бутылку вина. В это время в реальном мире Никита, сидевший перед Виктором на пеньке, застыл, словно загипнотизированный. Наверное, вот так же сидел и сам Виктор, рядом со слепым Антоном, пока тот послушно отсчитывал секунды, чтобы стереть нарисованное на чудесной странице.
Пусть сидит. Сейчас они в разных временах, но когда Никита очнется в мире сегодняшнем, а это произойдет после того, как с чудесной странички исчезнет рисунок, воплощение в юности останется в его памяти и, кстати, не исключено, что отобразится на лице…
Оставив друга на полянке, Виктор поспешил на электричку, судя по времени, если всю дорогу бежать, он мог успеть запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона. В отличие от Никиты, который, собираясь в дорогу, непростительно долго копался и, бывало, опаздывал на электричку, Виктор не опаздывал никогда в жизни, успел и в этот раз.
Восстанавливая дыхание, прошел по составу во второй вагон с головы, который в это время, как всегда, был почти пустой. Он поймал себя на мысли, что может встретить Ли-лечку. Нет, этого ему не хотелось – вдруг она начнет бить его книгой по голове.
Черт! В своей жизни Виктор не был маменькиным сынком и никогда не избегал драк, но чтобы ему доставалось столько, сколько за последние несколько дней! Вон даже женщина, шедшая по вагону и вроде бы собиравшаяся присесть где-нибудь посередине, взглянув на его лицо, решительно двинулась дальше, в следующий вагон. Ну и хорошо, было бы вообще прекрасно, если бы он ехал в вагоне в одиночестве: наблюдать за действием, разворачивающимся на чудесной страничке, желательно без свидетелей, пусть и случайных.
Страничка жила своей жизнью. Несколько парней и девчонок вышли из леса на окраину Раёва. Деревушка была небольшой, зато посередине нее имелось озеро с чистейшей родниковой водой, в котором местные и купались, и рыбу ловили. А на противоположной окраине Раёва имелось футбольное поле, где иногда устраивались танцы под открытым небом.
Виктор не помнил, как они тем вечером шли из своей деревни в соседнюю, но хорошо запомнил сами танцы. Местные встретили их вполне доброжелательно, перездоровались, переговорили о предстоящем на этом самом поле в ближайшую субботу футбольном матче. Разговоры закончились, когда заиграла быстрая музыка.
На чудесной странице происходящее виделось глазами Никиты, но, глядя на нее, Виктор опять-таки не мог припомнить, что несколько лет назад так оно было на самом деле. Он не помнил, чтобы, танцуя с Маринкой медленный танец, так властно прижимал ее к себе, не помнил, чтобы что-то шептал ей на ухо, отчего девушка довольно улыбалась, не помнил, как вроде бы невзначай нет-нет да опускал руки ниже ее талии… Зато стоявший в сторонке Никита все это прекрасно видел и, судя по всему, был сильно раздосадован.
Не успел затихнуть последний аккорд медленного танца, как начался быстрый, и Никита тут же присоединился к остальным, вернее, к своей компании, которая держалась все-таки неким особнячком.
Глядя на чудесную страничку, Виктор невольно поморщился – как же неуклюже танцевали его приятели, да и он сам двигался не лучше. Зато смотреть на девчонок было одно удовольствие, особенно на Маринку, рядом с которой более-менее прилично танцевал Никита.
