Сопротивление Ольги становилось слабее и слабее, пока она окончательно не сдалась и не начала выполнять все, что хотела такая настойчивая и непреклонная Ирина.
Старшина, оставшийся в одиночку хозяйничать в отделении после отъезда дежурного офицера на ежевечернюю проверку улиц города, поначалу равнодушно и даже с некоторым показным неудовольствием наблюдал за девицами. Однако происходившее в камере постепенно интриговало его все больше, и вскоре, вдавившись лицом в зарешеченное дверное окошко, он уже сопел, как паровоз, то и дело вытирая носовым платком вспотевшую лысину.
Он даже не услышал, как позвонили во входную дверь, и только повторный настойчивый звонок отвлек его от невиданного ранее зрелища. Прикрыв окно, он поспешил открыть дверь. На пороге стоял улыбающийся во весь рот его сосед Лексий и показывал из-под полы пиджака горлышко бутылки. За ним стоял парень, которого старшина не раз видел у соседа в гостях.
– Давайте, хлопчики, ёшк-кинт, заваливайте по-бырому, – поторопил он, пропуская их вперед и закрывая дверь. – Айда за мной. Такие фокусы-покусы покажу – с ума сойти!
– Мы по делу, сосед, – попытался возразить Лексий, но тот схватил его за руку и потащил за собой.
– После все дела, ёшк-кинт. – Старшина подтащил его к двери, за которой продолжалась оргия.
Лексий и прильнувший вместе с ним к окошку Андрей так и застыли, пооткрывав рот. Ирина тоже заметила, появившихся новых зрителей и даже узнала обоих парней, что еще больше ее раззадорило…
– Ладно-ладно, хлопчики, дайте мне-то позырить. – Старшина не без труда оттолкнул гостей от двери. – Ты что там, самодуринку приволок? – бросил он через плечо. – Так давай, откупоривай ее по-бырому. А ты лафетнички тащи из дежурки и бутерброды. Они, ёшк-кинт, в столе, в нижнем ящике, – велел Андрею, прежде чем снова приникнуть к окошку.
Андрей понял, что залез не в тот ящик, который имел в виду милиционер. Бутербродов здесь не было, зато хватало исписанных журналов, бланков, конвертов, фотографий… Он задвинул ящик, но тут же выдвинул его снова. На одной из фотографий его брат Шурик был в том же самом положении, в котором буквально минуту назад Андрей видел Ольгу Греческий Профиль. Таких фотографий нормальному парню действительно можно было стыдиться и бояться. Андрей быстро сунул их в нагрудный карман пиджака.
Теперь, чтобы Шурик окончательно почувствовал себя вне опасности из-за какого-либо шантажа, оставалось изъять из дома Ирины компрометирующую пленку и оставшиеся фотографии. И сделать это нужно было, не откладывая в долгий ящик, пока Ирина пребывает в отделении милиции.
Они втроем выпили по стаканчику и закусили, не отходя от двери в КПЗ. Сосед, узнав, что Лексий хлопочет за своих друзей – таких положительных и ни в чем не виноватых, разрешил тем убираться ко всем чертям. После чего, не выпуская из рук наполовину опустевшую бутылку, отпер соседнюю камеру и выдернул оттуда помятых Митлза и Геру. Выпроводив четырех друзей из отделения, старшина еще раз приложился к бутылке. Потом распахнул дверь женской камеры.
– Что ж вы только о себе думаете, хулиганочки? – спросил он у замерших девушек.
– Начальник, мы готовы и о вас позаботиться, – с готовностью сказала Ирина.
– Во-во, позаботьтесь. Первой будешь ты, белокурая, – ткнул он пальцем в Ольгу Греческий Профиль.
– Может быть, сначала я, начальник? – обиженно вопросила Ирина.
– До тебя, ёшк-кинт, тоже очередь дойдет. Когда у меня снова желание появится. – И старшина, облапив Ольгу за талию, вывел ее из камеры, захлопнув дверь у Ирины перед самым носом.
Ирина готова была кусать себе локти от такой несправедливости. Но она бесилась бы еще больше, если бы знала, что в это же время те самые парни, что несколько минут назад за ней подглядывали, приближаются к дому на Песчаной улице, чтобы добраться до пленки и фотографий, на которые она возлагала так много надежд.
КОСТЕРОК
Андрей немало удивился, когда Лексий указал ему на дом, где квартировала Ирина.
– Слушай, брательник, – тронул он Лексия за рукав, когда они слезли с велосипедов и прислонили их к забору, – это же именно тот дом, в подвале которого я видел колдуна, про которого вам рассказывал.
– Я так и понял.
– Что значит «так и понял»?
– Ты рассказывал, что в прошлую субботу за девчонкой следил, – вздохнул Лексий. – Ее Танька зовут? Федорова?
– Откуда ты знаешь? – спросил Андрей подозрительно.
– Догадался, – снова вздохнул Лексий. – Она в соседнем доме живет. А в этом – слепой дед Панкратыч, хозяин. Он и в самом деле очень странный, хотя и не колдун, конечно. Его-то ты и испугался. Врубаешься?
– Кажется, врубаюсь. Только…
– Что?
– Ладно, – отмахнулся Андрей, – сейчас базарить не время. Как ты думаешь, дед дома?
– Где ж ему еще быть! Но мы беспокоить его не будем. Смотри, как это делается. – Лексий легко перемахнул через забор и в несколько прыжков очутился около дома.
Андрей повторил его маневр. Лексий подергал за раму одного из окон, и оно легко открылось.
– Оставайся на шухере, – шепнул он, но Андрей отрицательно помотал головой и, отстранив его, первым проскользнул в темный проем окна. Лексий – за ним.
Найти компрометирующую пленку и фотографии не составило особого труда. Фотографий было много, и, чтобы не тратить времени на отбор, Лексий шепотом предложил тут же все их сжечь, но только не в доме и не на улице, а в подвале. Андрей с ним согласился, но в подвал лезть отказался.
Лексий один спустился по сыроватым каменным ступенькам и, несмотря на полнейшую темень, быстро взрыхлил ножом и выкопал неглубокую ямку в холодной земле. Затем Андрей передал ему пленку и фотографии, из которых оставил себе только одну. Через минуту фотографии уже корежились под языками синеватого пламени, превращаясь в пепел.
Из подвала повалил едкий дым. У Андрея защипало глаза, и он спустился с крыльца на землю, где полной грудью стал вдыхать свежий воздух. Лексий же, оставаясь в подвале и спасаясь от дыма, забился в угол и оттуда, сидя на корточках, поддерживал маленький костерок, напоследок просматривая снимки.
…Он очнулся одновременно от визга, который сам же и издал, от отвратительного запаха жженой кожи и от дикой боли в ладонях, непонятно почему вдавленных в костер. И тут же вспомнил все, что успел увидеть и почувствовать, прежде чем, наверное на какую-то долю секунды, потерять сознание…
Лексий бросил в огонь последнюю фотографию, когда ему показалось, что земля под маленьким костерком начала шевелиться. Он зажмурился и снова открыл глаза. Видение продолжалось. Через землю, сквозь огонь произрастали тонкие белые палочки, очень напоминающие пальцы скелета. Лексия затрясло. Он начал подниматься с корточек, чтобы броситься вон из подвала, в котором мерещится всякая ерунда, но вдруг кто-то или что-то захрипело сзади и мощно ударило его в спину. Кто-то перешагнул-перепрыгнул через него, но Лексий уже не обратил на это внимания – всего его поглотила страшная боль в ладонях…
