Елена не заметила, как заснула. Проснулась перед самым тоннелем, дождь лил по-прежнему, и было так темно, как будто они уже в тоннеле. На всей скорости, с воплем, который испугал кентавра, товарняк ворвался во тьму горы, в самую глазницу Божественной Овцы, пронесся по ней, им почудилось, будто они чувствуют ужас горы, пронзил насквозь и через какое-то время вылетел на другую сторону.
– Возможно, уже сегодня воды Понта проникнут в глазницу и наполнят ее вечными, солеными слезами. Ужас Божественной Овцы закончится, – сказал Поликарп.
– И наступит ужас для нас, – заключила Елена. Оба были наготове, циклоп, бросив впереди себя меч, соскочил на землю, перекувыркнулся несколько раз – и с ходу встал на ноги. Елена оттолкнулась от вагона и улетела, несомая сандалией, далеко в сторону от поезда. Она опустилась на землю и побежала навстречу Поликарпу.
Река была по правую руку, гора Ах-Аг, или Пластунка, возвышалась слева.
– Вперед! – скомандовал циклоп, указывая на гору, и засунул меч за пояс.
Шоссе, ведущее в поселок, оказалось в стороне, отвесная скала тоже вела туда, наверное, как раз там, на самом верху, и стояла невидимая отсюда, из-за выступа, богатырская хатка Поликарпа и дальше – домишко Медеи. Циклоп ловко карабкался вверх, далеко опередив спутницу. Елена, хватаясь за кусты, лезла следом, сандалия страховала ее от падения. Она следила за тем, чтобы Поликарп не сорвался, хотя что бы она смогла сделать, если бы он обрушился, – удержать такую массу ей все равно было не под силу. Вдруг, откуда ни возьмись, по явился ворон и с карканьем стал кружить вокруг заправских лазутчиков.
– Кыш! – погнала его Елена. – Ты же мешаешь, дурак! А ну лети вон!
Но Загрей, которому не понравилось, что Елена смеет летать так же, как он, опустился на ее левое плечо – а она и так кренилась на левую сторону – и прокричал: «Гбзе!» Елена едва не полетела кверху тормашками из-за этого «гбзе» и, разозлившись, скинула ворона. Загрей, замахав крыльями, улетел на безопасное расстояние и опять проорал оттуда: «Гбзе!», а потом: «Энджик-су». – «Ругается еще», – проворчала летящая помаленьку Елена. А циклоп под вороний крик перемахнул через край обрыва, встал на самом краю и протянул ей руку. Елена, влекомая его мощной рукой и летательной силой сандалии, как пробка выскочила из обрыва – и впрямь оказалась точнехонько перед богатырской хаткой.
Дождь приостановил свой бег, хотя, возможно, это было затишье перед бурей, и над самой макушкой горы Божественная Овца сквозь тучи проглянуло солнышко. Грозовые серые облака быстро ползли по небу, стремясь заштопать облачную прореху, чтоб скрыть солнце от земных глаз. Крышка дольмена лежала под яблоней «доктор Фиш», яблоки на которой уже поспели. Елена, подпрыгнув и повиснув на метр от земли, сорвала приглянувшееся яблочко, до которого без сандалии ни за что бы не дотянулась, вонзила острые зубки в красную атласную кожуру. Циклоп, тоже сорвав яблоко, задумчиво жевал его, не спуская с нее глаза. Ржавая железная ванна лежала кверху дном.
Внезапно Елена вспомнила о подарке циклопа и, прихрамывая на одну ногу, пошла по земле, и эти шаги показались ей после полета пресными.
Дверь дома не заперта на ключ. Внутри все пропитано стойким мужским запахом: пота, одеколона, курева. Слава богу, цветы в горшках целы. Она сунула руку в кадку со столетником, порылась в земле – и вытащила наружу тяжелый мешок, потом пакет за пакетом сняла покровы, развернула Медеин платок, достала золотой с багровоглазыми розами венец и нацепила на голову. Волосы, смоченные дождем, еще не высохли, рыжий халат лип к ногам; вымыв руки и покопавшись в сундуке, Елена отыскала другой халат – медицинский, с пожелтевшими костяными пуговицами, великоватый ей, зато не мокрый.
Поликарп, сгорбившись, сидел на крышке дольмена, валявшейся на земле, голова его, как подсолнух, была повернута в сторону солнца. Оглянувшись на Елену в белом халате, он вздрогнул и сказал:
– Ты не могла надеть ничего лучше, лепокудрая.
Елена не поняла, к чему это он.
– Я замерзла, – сказала она и сунула руки в карманы медицинского халата.
– Иди сюда, – позвал циклоп, и она, подлетев, опустилась рядом, адамантовый меч был прислонен к корявому стволу «доктора Фиша».
Помолчав, Поликарп сказал:
– В ту ночь, когда ты, лепокудрая, решила стать юной… – Елена вздрогнула, потому что они никогда не говорили про это, хотя, разумеется, ему давно было ясно, что она не всегда была девочкой, и она понимала, что он знает, и все равно говорить про это ей было стыдно и больно до слез. – Я оказался здесь, – договорил Поликарп. – Это случилось в тот момент, когда ты пыталась выбраться из ванны, расплескивая молоко вокруг. Ива не могла уже держать дверь на запоре, ибо превратилась в крохотный росток, и дверь приоткрылась… Я сумел протиснуться в щель. И успел вовремя: потеряв себя, ты едва не захлебнулась в этом киммерийском молоке, так же, как Медея однажды. Я вытащил тебя, взял на руки… – Елена покраснела до корней волос, господи! да она ведь была совсем голой там, в этой ванне, – и, завернув, отнес в дом, – продолжал циклоп. – Мне стало страшно, мне показалось, что все повторяется… Ведь я уже нес на руках человеческого детеныша, девочку, в которую превратилась возжелавшая молодости старая женщина. И она хотела быть молодой снова и снова! Я положил тебя на постель старухи и решился уйти и никогда больше не возвращаться! Книгу Медеи, в которой, среди прочего, было средство омоложения, я схватил со стола… и бросил в печь. А потом уже было поздно – мой батюшка, который тоже оказался здесь, Эрехфей… Ведь это я построил богатырскую хатку, сторожевую будку между мирами. Я открыл дверь и выпустил джинна из бутылки. Вон она лежит – пробка, – указал циклоп на замшелый каменный гриб, который Елена в полнолуние месяца мунихион вытащила из дыры дольмена. – Живым чудовищам не место в вашем мире. У вас полно своих, рукотворных. Они вам еще покажут! А мое место – там, – указал Поликарп на глаз дольмена. – Я должен уйти и никогда больше не возвращаться, чтобы не путать карты здешних судеб. Вот так!
Елена закусила губу. Ворон, сидевший на зеленой ветке «доктора Фиша» и клевавший яблоко, слетел оттуда на плечо Поликарпа и каркнул в самое ухо: «Кодес! Шибле! Емиш!» Циклоп кивнул:
– Вот и Загрей того же мнения. Здешние боги гонят меня прочь.
Он посмотрел своим одиноким глазом на Елену и произнес просительно:
– Но Эрехфей… Я ведь должен загнать его на место. И есть только один способ сделать это. Теперь – только один. Ты помнишь: второе решение задачи…
Елена поправила на голове венец, который то и дело сползал ей на глаза, и уколола одним из заостренных золотых шипов лоб, капля крови потекла по переносице, а другая едва не попала в глаз, Елена смазала кровь, нагнувшись, сорвала лист подорожника и прилепила к ранке во лбу. И что-то случилось с землей – гору Ах-Аг, на которой они сидели, так тряхнуло, как будто кто-то пытался сбросить их вниз. Циклоп вскочил на ноги, ворон с пронзительным карканьем взлетел в воздух, а Елена в одной сандалии поднялась над землей по локоть.
