Несколько вечеров никакого шума в ушах не было. Но спустя несколько дней писк повторился: опять в постели, и даже до того назойливо пищало, что Владимир Антонович никак не мог сомкнуть глаз и утром встал с дичайшей головной болью, а в тот день у него была очень важная встреча, на которой он, будучи не в форме, сделал большой промах, который мог самым пагубным образом сказаться на его будущей карьере. После этого городской голова понял, что тянуть нечего, надо обращаться к отоларингологу. Что-то все же настораживало его в этом шуме, поэтому он не пошел прямо к врачу, а позвонил главному ушнику города инкогнито, и не со своего телефона, который, он боялся, прослушивается, а из обычной телефонной будки, которую, кстати сказать, очень долго искал: сотовая связь совсем подорвала обычную. Набрав номер, он сказал, что его жена страдает шумом в ушах, и описал свои симптомы. К ужасу мэра, врач с ходу сказал, что это не к нему, жене надо обратиться к психиатру. Владимир Антонович не верил своим ушам, он еще пытался что-то мямлить, мол, может быть, доктор ошибается, неужели шум в ушах не может быть похож на сигналы, которые на самом деле, конечно, никакие не сигналы, а… но ЛОР, не дослушав, резко оборвал его – как он сам с успехом умел делать – и бросил трубку.
Расторгуев понял, что жизнь его кончена. Если кто-нибудь узнает об этом бандитском шуме в его левом ухе, то следующие выборы ему ни за что не выиграть. Мэр-шизофреник – куда это годится! Вечером он долго прислушивался к себе – и уснул, так сказать, бесшумно. Но через день сигналы опять появились. Они были такими отчетливыми, будто кто-то из неведомой дали изо всех сил пытается связаться с ним… Может быть, это сигналы SOS? Ему даже лестно стало, что кто-то так настойчиво хочет выйти с ним на связь, именно с ним, и ни с кем больше. Вполне возможно, это инопланетяне хотят о чем-то предупредить землян – и выбрали его, как власть предержащего, а вдруг таким образом его готовят в президенты?! Ч-черт! Но уже в следующий раз Владимиру Антоновичу стало мниться, что в голове завелась какая-то тварь, вроде разумного микроба, и это она издевательски пытается выйти с ним на связь. Потом у городского головы появилось страшное подозрение, что, когда он лежал в кремлевской больнице с переломом ноги, ему каким-то образом вмонтировали в ухо следящее и подслушивающее устройство. Конечно, это было делом рук его злейшего врага и конкурента Виталия Койко, бывшего депутата Госдумы, имевшего в Москве большие связи, который, выходит, неусыпно, и днем и ночью, следил за ним и знал о нем всю подноготную. Владимир Антонович даже зубами заскрипел от огорчения. Но, подумав, решил, что напрасно раньше времени паникует, конечно, наши могут все, но не до такой же степени, чтобы он не заметил, как провели операцию и ввинтили жучка.
Спустя какое-то время городской голова решил записывать все эти «пи-пи» «пи-пи-пи-пи» «пи» и выяснить, значат ли они вообще что-нибудь. Но у него ничего не вышло, сверив свои точки-тире с соответствующими им буквами азбуки Морзе, он получил бессвязную белиберду. Может быть, он опоздал с началом и, пока искал листок да ручку, многое потерялось, может, неправильно занес эти «пи-пи-пи» на бумагу, может, не сумел сделать пробелы между словами. Утром мэр позвал к себе военкома Васю Казанского и попросил, чтобы его обучили морзянке. Военком, никогда ничему не удивлявшийся, пристально посмотрел на мэра, пристальнее обычного, как показалось Владимиру Антоновичу, и прислал к нему дельного связиста с переносным передатчиком. И городской голова, объявив секретарше Людочке, что его ни для кого нет, весь день прилежно изучал звуковые сигналы на стареньком аппарате. Через неделю Владимир Антонович, всегда отличавшийся хорошей памятью, мог вполне сносно отличить морзяночное «а» от морзяночного «б». Хотя все еще делал ошибки и должен был иметь под рукой бумагу и карандаш – положил на тумбочку подле кровати, – а жене сказал, мол, мысли записывать, по ночам-де стали приходить.
В следующий раз, когда с ним вновь вышли на связь, мэр был во всеоружии. Жена ни о чем не догадывалась и крепко спала. А Владимир Антонович, неудобно устроившись на боку, левым ухом вслушиваясь, правой рукой строчил на тумбочке точки, тире, пробелы, точки, тире, пробелы. Далекие слабые сигналы неведомо кого неведомо о чем. Когда связь оборвалась, Владимир Антонович, крадучись, перешел в свой кабинет и принялся переводить писки в обычные буквы. И в конце концов получил почти связный текст. Вот что у него вытанцевалось: «Млада девица привязать маяку новолуние противном случае действую топить галера жду ответа Эрехфей».
Владимир Антонович пожал плечами. Он ожидал чего угодно, но такого! Ему мерещился внеземной разум, который выбрал его посредником между двумя цивилизациями, а тут что: какой-то похотливый паскудник-шантажист предлагает ему быть сводником!.. Тьфу! Городской голова был оскорблен в лучших своих чувствах.
Но он все же полистал календарь и узнал, что новолуние наступает через день. Владимир Антонович, разумеется, ничего не предпринял, да и что он мог предпринять! А наутро после того, как новолуние наступило, узнал, что потоплен сторожевой катер «Зоркий».
Вечером шантажист опять вышел на связь, и Расторгуев дрожащей рукой записал следующую ухограмму:
«Млада девица привязать маяку жду три дни противном случае трясу землю предупреждением другой раз твой город уйдет вода Эрехфей».
Владимир Антонович совершенно не представлял, как реагировать на такое чудовищное событие, он знал, как провести планерку, как, кому и за сколько продать лакомый кусок земли у моря, как наорать на проштрафившегося чиновника, но что делать в таком случае, он не имел никакого представления. А потому решил, пока три дня еще не прошли, взять отпуск и махнуть подальше из родного города, куда-нибудь на Канары, а там будь что будет.
Но потом шантажист вышел на связь, не дожидаясь темного времени суток, и Владимир Антонович с ужасом услышал знакомый писк в левом ухе прямо посреди совещания, которое проводил с городскими депутатами. Он с подозрением смотрел на сидящего слева от него заместителя Горнова, который, он знал, метит на его место: не слышит ли тот сигналов. Но Горнов сидел с самым невозмутимым видом. Нет, решил Расторгуев, не слышит, кроме него никто их не слышит. Говорить под эхо далекой морзянки было невозможно, в результате речь свою перед депутатами городской голова скомкал. И не смог найти аргументов, когда депутаты, старавшиеся заработать очки у избирателей и ломавшиеся перед телекамерами, стали талдычить о самострое, о том, что старый город сносят, а взамен возводят гостиницы-близнецы, о том, что дома делают из пластиковой ерунды, до первого землетрясения и прочая и прочая. Мэр не мог сейчас ни о чем думать, кроме этого подлеца Эрехфея. Кто же это такой? Или что это такое? Может, все же инопланетный разум, которому нужны молодые женщины для каких-то космических нужд, а вовсе не для того, о чем он, испорченный человек, думает. Может, он их таким образом изучает.
Говорят же, что женщины настолько отличны от мужчин, что это вообще какой-то другой вид. Может, мужчин в космосе уже изучили и взялись теперь за женщин. И ничего с «младой девицей» не случится, если выполнить требования шантажиста. А он вставляет инопланетянам палки в колеса летающих тарелок. А с ними ведь шутки плохи! Они и на Канарах достанут! Да, но где взять эту «младу девицу», вот в чем вопрос? Извинившись, Расторгуев вышел из зала и, запершись в туалете, принялся записывать неумолчно звучавшие в его ухе «пи-пи», «пи-пи-пи», «пи-пи».
