«А ты, дорогой мой, порядочный зануда», – подумала Женя и повернулась, чтобы уйти, но это ей не удалось.
Расторгуев встал на пути, как скала, хорошо хоть за руки хватать не стал.
– Женя! Вы должны объясниться! – провозгласил он.
«Ну, точно, зануда…» – обреченно подумала Женя и вздохнула.
– И что бы вы ему сказали? Для чего вы поперлись в ремонтируемое помещение, запертое на замок?
– Меня вызвали…
– Кто?
– Официантка, вы же сами при этом присутствовали. Вы же там были, рядом.
– Какая официантка? Вы сможете ее опознать? – иронично прищурилась Женя.
– Да нет… такая же, как все…
– Не было никакой официантки, – сказала Женя, – никто вас не вызывал ни на какую встречу.
– Но ведь она была… – Расторгуев совсем растерялся, – карточку мне подала…
– Да? И где та карточка?
– Точно… – Расторгуев схватился было за карман, но в замешательстве опустил руку.
– Ну вот, и чего бы вы добились своим разбирательством? Да все наши тетки с удовольствием сбежались бы на такое зрелище! А потом разговоров бы на год было! До Москвы быстро дошло бы, и как ваша жена на такое посмотрит?
– Я не женат, – отмахнулся Расторгуев, – за это не переживайте. То есть вы хотите сказать, что кто-то нарочно заманил меня в эту дурацкую комнату без пола?
– Я ничего не хочу сказать, это уж вы сами думайте, – фыркнула Женя, – а я, пожалуй, домой пойду. Мне на сегодня достаточно.
– Я вас отвезу! – опомнился Расторгуев.
– На чем? Вы же выпили.
– Сейчас такси вызову и отвезу!
– Этого только не хватало! – всерьез рассердилась Женя. – Чтобы наши злыдни видели, что мы с вами вместе в такси уезжаем! Да они же меня потом живьем съедят! По косточкам сгрызут! Разберут на детали! Придется работу менять!
– Не бойтесь, я не стану навязываться, – сухо сказал Расторгуев.
Похоже, он обиделся, сообразила Женя. А вот не будет дурацкие вопросы задавать. Кто родители, да куда они делись… Вообще родителей не было, в капусте меня нашли! Или аист принес, вам, Андрей Палыч, как лучше?..
Лорд Гамильтон еще не был предан земле, когда племянник покойного, граф Дэвис, начал вести себя в его доме как полновластный хозяин. Дворецкий лорда Митчем попробовал поставить наследника на место, намекнув, что он еще не вступил в права. В ответ на это граф выгнал Митчема и нанял на его место какого-то прохиндея с красным носом и бегающими глазами, который смотрел ему в рот и выполнял каждое его, даже невысказанное пожелание.
Остальные слуги, увидев, какая судьба ожидает строптивых, смирились с новым хозяином.
Как-то утром граф без стука вошел в апартаменты принцессы Лакшмирани. Принцесса возмутилась, на что граф с наглой усмешкой заявил:
– Дорогая моя, мы уже почти что женаты, а какие могут быть церемонии между мужем и женой?
– Мы еще не женаты! – возразила принцесса. – И если бы на то была моя воля, этого бы никогда не случилось!
– На то была воля моего покойного дядюшки. Не пойдете же вы против его последней воли? И вообще, дорогая моя, давайте же скорее покончим с этой формальностью!
– Мы сделаем это не раньше, чем закончится траур по его светлости. Этого требуют правила приличия. И вот еще что – почему я давно не вижу полковника Стрейнджера? После смерти вашего дядюшки он – единственный человек, который мне близок!
– Раз уж вы, моя дорогая, заговорили о правилах приличия… я посчитал, что присутствие в доме постороннего мужчины совершенно недопустимо. По крайней мере, до тех пор, пока мы не поженимся. Потом, когда вы станете замужней дамой…
– Я уже сказала – не раньше, чем закончится траур!
– Ну, коли уж вам так угодно… кстати, на правах вашего будущего мужа я хотел бы взглянуть на ваши хваленые драгоценности. Должен же я знать, кого беру в жены – дочь баснословно богатого раджи или бесприданницу!
– Как вы вульгарны! А если не хотите брать меня в жены – милости прошу!
На этот раз граф ничего не ответил и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
На следующий день были назначены похороны лорда.
По родовой традиции его должны были похоронить в семейной усыпальнице лордов Гамильтонов, расположенной в Сауфтворкском соборе, неподалеку от лондонского дома покойного. Лорд всю свою жизнь был прихожанином этого собора и щедро жертвовал на него, так же как его отец и дед.
На похороны собрался весь цвет лондонской знати, приехали представители важных шотландских кланов – ведь лорд Гамильтон по древней традиции носил титул Первого герцога Шотландии. Почтил печальную церемонию своим присутствием даже один член королевского семейства.
Настоятель собора произнес искреннюю, прочувствованную речь, в которой упомянул неисчислимые достоинства покойного – его благородство, щедрость, внимание к ближним.
Когда присутствующие один за другим подошли, чтобы проститься с покойным, принцесса Лакшмирани, до самых глаз закутанная в черную вуаль, упала на колени рядом с гробом, прижалась к нему лицом и застыла в немых рыданиях.
Все остальные уже отошли от гроба, а принцесса все еще стояла на коленях, как аллегория скорби.
Лондонские дамы перешептывались, глядя на нее:
– Все же эти восточные люди, даже самого лучшего происхождения, лишены представления о подлинном благородстве, которое заключается в умении сдерживать свои чувства! Что она хочет показать своим поведением – что она одна умеет скорбеть?
Четыре служителя собора деликатно дожидались в сторонке, пока принцесса наплачется вдоволь: им еще нужно было поместить гроб с покойным в предназначенный для него каменный саркофаг.
Заметив их, принцесса деликатно проговорила:
– Делайте свое дело, господа!
Служители перенесли гроб в саркофаг, закрыли его тяжелой каменной крышкой, покрытой тонкой резьбой.
Принцесса снова опустилась на колени – на этот раз рядом с саркофагом.
Наконец к коленопреклоненной принцессе подошел ее жених граф Дэвис, который уже унаследовал все титулы своего дядюшки и вот-вот должен был унаследовать его имущество. Склонившись к своей невесте, он проговорил с плохо сдерживаемым раздражением:
– Дорогая, вы всех задерживаете. Мне нужно поговорить с епископом…
– Так поговорите с ним, – ответила принцесса, не поворачивая головы. – Дайте мне еще несколько минут, чтобы проститься с последним человеком, который был ко мне добр!
